Иван Болотников
Шрифт:
Шелковый убрус сполз на плечи, рассыпались по спине густые волосы.
– Уйди, женка!
– Не уйду, сокол. Вижу, сморился ты. Спать укладу.
Ольгица кинула на пол овчину, сняла с себя летник.
– Подь же ко мне, любый мой.
Прижалась всем телом, зацеловала.
– Горяча ты, женка, – выдохнул Иванка, проваливаясь в сладкий дурман.
Двое стрельцов ввели к воеводе косоглазого мужика с косматыми щетинистыми бровями. Мужик бухнулся
– Воровство, батюшка боярин! Лихие в городе. Злой умысел замышляют.
– Злой умысел? – насторожился воевода.
– Из деревеньки я прибег, батюшка боярин. Из Деболов. Намедни лихие в деревеньку заявились, мужиков крамольными словами прельщали. Двое их. Особливо чернявый прытко воровал. К бунту мужиков призывал.
– К бунту? – приподнялся из кресла воевода.
– К оунту, батюшка. Берите, грит, мужики, топоры да боярские головы рубите.
Воевода переменился в лице – вспыхнул, побагровел.
– Паскудники!.. Сказывай, смерд, где лихие?
– Тут они, отец воевода, в городе. Видел их на Вечевой. Чернявый-то гулящую женку зипуном прикрыл. Та к себе свела, в Никольскую слободу.
Воевода ступил к служилым.
– Ступайте к сотнику. Пусть конных стрельцов снарядит. В застенок воров!
Мужик на коленях пополз к воеводе.
– Не забудь, батюшка боярин, мое радение. Демидка я, сын Борисов.
– С собой смерда, – отпихнул мужика воевода. – Избу укажет.
Стрельцы обложили избу со всех сторон. Пристав толкнул дверь, но она не подалась. Загромыхал кулаком.
Ольгица проснулась. В избу гомонно ломились люди.
– Отворяй, женка!
Испуганно шагнула в сени, спросила дрогнувшим голосом:
– Кто?
– Стрельцы, женка. По государеву делу. Впущай!
Ольгица метнулась в избу, принялась тормошить крепко спящего Иванку.
– Вставай, сокол!.. Никак, стрельцы за тобой. Вставай
же!
– Стрельцы? – очнулся Иванка.
– Стрельцы, сокол. Слышь, дверь рубят.
– Поздно, женка. Нашли-таки, псы, – угрюмо проронил Болотников.
Ольгица рванула крышку подполья.
– Спускайся, сокол. Лаз там. Прощай, – поцеловала и подтолкнула Иванку к подполью. – Лаз под кадью. Выйдешь к погосту. Поспешай, сокол!
Закрыла за Болотниковым крышку, кинула на нее овчину и поспешила в сени.
– Иду, иду, служилые! В сарафан облачалась.
Откинула засов. Стрельцы влетели в избу.
– Показывай воров, женка!
– Не гневите, бога, служилые. Одна я.
Стрельцы обшарили избу: заглянули за печь, на полати, под лавки, в сени, спускались со свечой в подпол,
«Вот и сгодился лаз. Не зря когда-то монахи тайники рыли».
Пристав притянул к себе Демидку.
– Обмишулился, кривой! Где ж твои людишки мятежные? Ну!
– Тут они, батюшка, были. Вот те крест! До самой избы за ими шел… Да вон и чары на столе. Вино пили. Глянь, отец родной.
Пристав впился глазами в Ольгицу.
– С кем гостевала, женка? Кувшин с вином, снедь. Уж не одна ли из трех чар пила?
– Не одна, служилый, а с добрыми молодцами.
– Вот-вот, – оживился пристав. – Куды ж подевались твои молодцы?
– Про то не ведаю. Выпили по чаре и ушли. Молодцы с женками совет не держат. Не так ли, служилый?
– Вестимо, баба. Не велика вам честь, – хмыкнул пристав. – Давно сошли?
– Да уж около часу, служилый.
Пристав налил из кувшина вина, выпил. Подскочил Демидка, молвил:
– Недалече ушли, батюшка. Надо их на торгу поискать, а того лучше, по слободам пошарить. Пущай стрельцы скачут. А то…
– Меня учить! – пристав размахнулся и ткнул мужика в зубы. – Проворонил лихих, собака!
Тайник вывел Болотникова к погосту. Высунулся по пояс наружу, вдохнул чистый воздух, огляделся. Кусты сирени, часовня, могилы с крестами. Невдалеке возвышался деревянный соборный храм Яковлевского монастыря, обнесенный бревенчатым тыном. За обителью виднелось озеро с плывущими по тихой волне легкими челнами.
Голова была тяжелой, хотелось пить. Выбрался из лаза, заросшего крапивой и лопухами, и побрел меж крестов к избам.
Шел осторожно, думал:
«Кто-то навел стрельцов. В городе оставаться опасно. Надо уходить немедля… Спасибо женке, а то бы болтался на дыбе».
Темнело. Скоро улицы перегородят колодами и решетками, и тогда не пройти ни конному, ни пешему. Заторопился.
На крыльце избы деда Лапотка сидели Васюта и нищий Герасим в обнимку, тянули песню. Увидев Болотникова, Васюта недоуменно присвистнул.
– Не думал тебя в сей час видеть. Аль женка не люба?
– Женке я головой обязан да и тебе на нее надо молиться.
– Не меня Ольгица голубила, – усмехнулся Васюта.
– Брось, – строго оборвал его Иванка и поведал со-другу о стрельцах. Васюта обеспокоился.
– Как прознали?.. А ты сказывал, не сыщут.
Болотников молча прошел в избу, зачерпнул из кадки ковш квасу.
– Уходить будем? – спросил Васюта.
– Куда ж на ночь? Утром сойдем.