Иван-Царевич и С.Волк
Шрифт:
– Нет, юноша, я просто ждал настоящего Ивана у него дома, когда за ним пришли валенцы и спросили, не я ли буду Иван. Я сразу заподозрил, что они затевают что-то нехорошее, и пожалел соседа – у него тогда было девять детей, а я – вдовец, и дети у меня уже взрослые, и я сказал, да, это я, я есть Иван, я сделаю вам хорошо, пойдемте, куда вас отвести...
– Но тогда же вы – герой!
– Иван!
– Где вы, почтенный? – раздалось совсем близко.
– Ну, мне пора, – поднялся мужичок, поддергивая штаны. – Я не хочу, чтобы они вас таки видели, молодой человек. Им еще рано.
– То есть, как? Почему не хотите? Почему рано?
Уважаемый!... Почтенный!!!... Постойте!... Не слышит...
– Моисей... – вдруг слабо донеслось до него.
На второй день вечером, абсолютно без приключений прибыв к границе Лукоморья, Ярославна высадила ребят на краю леса, метрах в ста от дороги, и в стольких же – от большого добротного постоялого двора в полукилометре от маленькой деревушки. Подарив на прощанье им обоим амулеты, позволяющие понимать и разговаривать на любом существующем языке, чмокнув брата в макушку, а зардевшегося Ивана – в губы, ведьма вскочила в свою боевую ступу, гикнула, свистнула, и весь порожний теперь караван умчался, дав на прощанье широкий круг над головами наших искателей приключений на определенные части своей анатомии.
На постоялый двор "Козьма Скоробогатый" тяжело груженые друзья ввалились, ловя ноздрями витавшие вокруг ароматы кухни и предвкушая огромный аппетитный ужин.
Результаты превзошли все ожидания. Едва хозяин увидел утомленных и проголодавшихся путешественников, он сорвался с места и мигом подлетел к ним, подхватив из ослабевших рук царевича узлы с багажом.
– Чего изволите, господа хорошие? – изо всех пор его заплывшего жиром лица гостеприимство буквально сочилось, а уголки рта уползли в район ушей, и все еще не остановили свое перемещение. Его более чем округлая фигура не просто говорила, а излагала в мельчайших подробностях фирменное меню заведения, изобилующее жирами, углеводами и пережаренным маслом.
Волк вальяжно ухнул свою часть поклажи на пол, подбоченился, отставив правую ногу, и, прищелкнув пальцами, произнес:
– Все!
– Будет исполнено, – прогнулся хозяин и гаркнул:
– Марьяна! Все, что есть – мечи на стол! Баре ждать не любят!
– Гут, – удовлетворенно кивнул Серый, подмигнул Ивану – мол, учись, как надо. – А теперь веди нас наверх, покажи нам наши комнаты. Самые лучшие!
– Пожалте, господа, пожалте, хорошие, – и хозяин, как мячик, выпущенный из катапульты, помчался вверх по винтовой лестнице, гремя ключами на ходу.
Номера Волка и Ивана были рядом, в самом конце длинного коридора. В обеих комнатах было по большому окну, выходящему во двор, широкой мягкой кровати с балдахином, тумбочке, столу и резному гардеробу необъятных размеров. Стены были оклеены голубыми полосатыми обоями в веселенький желтенький цветочек.
– Гут, – еще раз похвалил Серый, окинув обстановку прищуренным глазом знатока. – А что, хозяин, можно ли купить у тебя коней? Хороших, конечно.
– Можно, можно, господа хорошие, отчего же нельзя, – взмахнул пухлыми ручищам пан Козьма, как он успел представиться. – Есть у меня коники, как специально для вас берегу. Молодые, горячие...
Царевич вздрогнул.
– ...звери, а не коники! Всего за ничего уступлю, сущие пустяки. За таких
– Ладно, – важно промолвил Серый. – После ужина посмотрим. Или утром. Да смотри, утром нас не буди, как встанем – так встанем. Но завтрак чтобы горячий был. И побольше.
– Как прикажете, господа хорошие. Ваша воля, пане, – снова раскланялся пан Козьма.
Ужин был хорош. Хозяин собственноручно подкладывал гостям все новые и новые блюда, на все лады живописуя их достоинства. Впрочем, друзей не надо было долго уговаривать. Должное восхитительной, хоть и чересчур пряной кухне "Козьмы Скоробогатого", а также его фирменной сливовой наливке они отдали от всей души, и даже не заметили, как разомлели, как усталость и истома разлились по телу, а глаза начали сами собой закрываться.
Тряхнув головой, Волк вскинулся с усилием:
– Все, хозяин, спасибо твоему дому, а хватит нам откушивать, пора на покой. За ужин завтра рассчитаемся, за все вместе.
– Как изволят пане, – склонил толстый загривок пан Козьма. – А вот давайте только на прощание... перед сном, то есть, попробуйте еще наш паприкашик из зайчика с перечным соусом... Марьяна у нас такая мастерица на энти штучки, чудо-девка...
И тут же крикнул:
– Марьяна, господам в нумера водички в кувшинах поставь, а то поди, небось, ночью им попить захочется с твоих перецев-то! Да кружки не забудь, растяпа!
– Почему она у вас все время молчит? – спросил Иван.
– Да немая она от рождения, вот, из милости только взял, душа у меня добрая, от того и страдаю, от доброты своей да доверчивости.
– Взял, да не прогадал, – полупьяно ухмыльнулся Волк. – С такой стряпухой от постояльцев, поди, отбоя нет?
И только тут он заметил, что те немногие крестьяне, что сидели в общем зале с вечера, потягивая наливку, куда-то уже запропали, а за окошками – чернота непроглядная, и только слышно, как где-то во дворе работники задают корм скоту да носят воду.
– Слушай, Сергий, кажется мы немного припозднились, – ткнул Иван его локтем в бок. – Хозяева уже спать хотят, да и нам пора, мне кажется...
– Все, все... Уходим. По коням, Иванушка! Айда за мной, на боковую!
Снилась отроку Сергию пустыня Самум. Палящая жара – снаружи и изнутри. Воды! Воды! Хоть каплю воды! От невыносимого зноя плавился песок и тек по каменному дну золотистыми ручьями. Попробовал Серый отхлебнуть из того ручья – и слезы брызнули из глаз – обжигающий вкус перца опалил ему рот и глотку, и в желудке разгорелся перцовый пожар, мгновенно охвативший все тело...
С душераздирающим стоном Волк сел в кровати.
– Хозяин... Каналья... Чтоб тебя на том свете так потчевали...
И тут он вспомнил про кувшин, который должен находиться где-то тут, в комнате – он ясно помнил, как вчера вечером пан Козьма приказал немой служанке... да, Марьяне... принести и поставить им в комнаты по кувшину с водой. И по кружке. Впрочем, если он доберется до кувшина, то кружка ему не понадобится. В этом он был абсолютно уверен.
Чиркнув спичкой, Серый сразу обнаружил свечку, кувшин и кружку. Все было заботливо расставлено на прикроватной тумбочке – только руку протяни. Подпалив фитилек, Серый с блаженно улыбкой предвкушения ухватил кувшин двумя руками, и вдруг ему почудилось... или нет... что из-за стены, из Ивановой комнаты, доносятся какие-то непонятные звуки. То ли топает кто-то, то ли что-то падает... Кто-то вскрикнул...