Иван-чай
Шрифт:
Как назло, день выдался прохладным.
Вернулся Николай неся 2 завернутых в бумагу свертка и ещё кучу баранок сцепленных веревкой. Моему восхищению не было предела. Он сел в машину и протянул мне один сверток. Я разворачиваю, а там пять горячих, жирных, ароматных пончика хорошо присыпанные сахарной пудрой.
Я родилась не в Петербурге поэтому жареные колечки из дрожжевого теста я называю не пышками, а пончиками. А еще поребрик бордюром, батон вместо булки.
Оказывается я так проголодалась, кусаю пончик, какой он вкусный, в меру жирный, вовсе не противный как иногда бывает, когда он слишком пропитается жиром.
В этот год кажется были первые Олимпийские игры в которых участвовали советские граждане, если я не ошибаюсь в Хельсинки и они как раз сейчас должны проходить.
– А сейчас в Хельсинки проходят Олимпийские игры, да? Где мы участвуем первый раз?
– Да. Наши футболисты сыграли вничью с Югославам, завтра переигровка.
Мы вернулись в его дом. Он включил радио, там как раз вещали об играх. Сели ужинать. – Тебе чай с сахаром или без?
– Без сахара.
Раз здесь ничего кроме чая нет придется пить его. Николай поставил перед мной огромную кружку. Беру пончик и запиваю его чаем. Не люблю черный чай, тем более без добавок, но здесь он был какой-то особенный, может быть обстановка была другая. Чай показался таким вкусным и ароматным, что хотелось выпить его до конца, с пончиками это было самое то.
– Расскажи, о будущем, в каком году ты живешь?
– 2019 год. Год свиньи.
– Что, какой свиньи?
– По Китайскому календарю.
– Вы живете по китайскому календарю?
– Нет, просто, в Китае каждый год, это год какого-нибудь животного, всего их 12, и каждые 12 лет они повторяются. Там еще определенного цвета. Нам пример 2019 год – это год желтой земляной свиньи.
– А такие, бывают?
– Думаю, что нет, но так просто совпало. И от того чей год, определяется, что он несет с собой. Что может произойти или случится. Это конечно сейчас воспринимается как развлечение, в древности к этому относились очень серьезно.
Весь вечер, до поздней ночи, а рассказывала про свой мир, свою страну чуждую для него. Наверное, очень сложно понять и принять всё, что я рассказывала. При его советском воспитании, пропитанной идеологией. Даже многие живущие в мое время люди, не смогли до конца принять и понять, те изменения, которые происходили в стране за последние 30 лет. А здесь за несколько часов я человеку весь мир меняю.
Я заснула, а он, наверное, еще долго сидел в своей комнате.
Утро было солнечным, и как всегда по-петербургски ранним. Даже здесь я проснулась как всегда в 4.45, хотя мне не надо было гулять с собакой. Многолетняя привычка выработалась у меня просыпаться в это время, даже когда рядом не было собаки.
Я посмотрела на телефон, зарядка в нем еще была и время он показывал. Как это приятно ощущать частичку своего прошлого, такого далекого здесь. Выхожу на крыльцо, опять туман, ничего не видно, машина с трудом просматривается. Как видно Николай ещё крепко спит.
У меня было время на то, что я привыкла делать по утрам. Немного размявшись, села на крыльцо и закрыла глаза, попыталась войти в то ощущение, когда ты чувствуешь всё что происходит вокруг каждой клеточкой и то что происходит внутри. Кровь бежит по венам не останавливаясь, сердце стучит, все работает четко и слаженно, мысли улетают, как будто утекают вниз по телу, в голове легкость от этого. Чувствуешь, как ветер обдувает
До конца июля мы рассказывали друг другу про наши миры, много ездили. Он показывал, как было, я рассказывала, как изменилось это в мое время. Для меня это было как поход в музей, правда слегка затянувшийся. Иногда мы общались как будто на разных языках. Мне приходилось объяснять смысл моих слов, мысли тянулись к компьютеру, узнать значение слова.
Я много рассказывала про компьютеры, про роботов, сотовые телефоны.
Скоро зарядка на моем телефоне села, и мне было их не как не зарядить, но я успела кое-что показать, что было доступно оффлайн.
Что можно читать книги прямо в этом маленьком прямоугольнике, еще и пальцем переворачивать воображаемые страницы, слушать музыку, банальные для нас вещи как таймер и калькулятор Николая приводили в восторг.
Август 1952
Было 5 утра.
Не хотелось еще вставать, поэтому просто лежу с закрытыми глазами.
Я здесь уже 10 дней, все хорошо, но как отсюда выбраться. Я же не могу так и прожить всю жизнь здесь. Да, мне хорошо с Николаем, но там дом. И порядком это всё мне уже начинает надоедать. Хочется красок, музыки, кино, компьютера, благ моей современной цивилизации. Да, и Николай не может же со мной нянчится всё время. Мы постоянно вместе, но такое ощущение что он что-то скрывает. И я хочу это узнать, если он сам не говорит, то я узнаю сама. Он много рассказывает о стране, но о нем я знаю мало, и от таких вопросов он грамотно уходит. Откуда у него вообще деньги, да это банально, но мне хочется знать.
Моя татуировка в виде кустика кипрея зачесалась и покраснела.
Вдруг меня подбросило на кровати, и я услышала взрыв, быстро подскочила и выбежала из комнаты. Взрывы начали повторяться, дом трясло. Вбежал Николай схватил меня за руку и выволок во двор. Бежим в сторону машины, как только мы в неё сели, дом разнесло в разные стороны. Николай быстро завел машину, и мы помчались в неизвестном направлении. Чудом машину не задело во время взрыва, она летела куда-то вдаль, из-за тумана дороги было не разобрать.
И что теперь, кто-нибудь может это объяснить, там остались последние вещи, которые связывали меня с моим миром. Смотрю на Николая, молчит, и сосредоточенно ведет машину. Он куда-то определенно едет или просто.
– Что это было, куда мы едем, мне страшно, там осталось всё что у меня было, – выпалила я всё, что думала, молчит – Николай, ну, скажи же что-нибудь.
Резко поворачивает вправо. Мы мчим по какой-то узенькой улочки, никогда её раньше не видела.
Потом мы как-то выехали на Большой Сампсониевский проспект, или как он тогда назывался Карла Маркса.
Подъезжаем рядом с Сампсониевским собором неказистому двухэтажному зданию.
Входим в здание и идем по коридору, доходим до лестницы и спускаемся вниз в подвал.
Идем по длинному коридору поворачиваем налево, опять идем. Вокруг много всевозможных поворотов и коридоров, как он понимает куда идти.
Наверное уже минут 7–10 идем по коридорам и куда-то поворачиваем. Идем молча, надеюсь он мне объяснит, что происходит. Доходим до большого белого зала, зал круглый, и от него идут несколько выходов, а в центре дыра в ней что-то плещется как желе и идет пар.