Иван-да-Марья
Шрифт:
Как же она сразу постарела. Его мама… Иван привык видеть в ней тигрицу — гибкую, сильную, несмотря на возраст. А сейчас перед ним лежала раненая олениха, сломленная болью и слабостью.
Врачи сказали, что опасность миновала, и мама будет жить. Слава богу, паралич коснулся только лица. Со временем мышцы должны восстановить двигательные функции, и лицо будет выглядеть нормально. Но Иван видел, как изменилась мать. В ней словно что-то надломилось, и она уже никогда не станет прежней. Олениха поправится и сможет вести почти нормальный образ жизни, но уже никогда не станет тигрицей.
— У тебя все нормально? — снова спросила мама.
— Да, мам, все хорошо, — Иван улыбнулся, стараясь, чтобы улыбка получилась естественной.
— Ванюш, ты не сердись… — Мама замялась и опять прижала платок к глазу. — Мы с тобой очень редко разговариваем. Даже когда приезжаешь, нет такой возможности. Ты… не?..
Иван догадался, о чем хочет спросить и не решается мать. Он знал, ей не дает покоя мысль, что в тридцать два года он все еще не женат, в то время как у его тридцатипятилетнего брата уже трое детей и тридцатилетняя сестренка ждет второго ребенка, который должен появится на свет через несколько месяцев.
— Мам, я встретил женщину, — решил облегчить ей задачу. — И она замечательная. Только…
А что только? А только то, что каждый день отдалял его от Марьи. Он уже неделю в родном городе, и все это время не звонил и не встречался с ней. Чем больше проходило времени, тем сильнее таяла его уверенность. Если раньше был хоть какой-то шанс завоевать ее, то сейчас он казался настолько призрачным, что вряд ли Иван решится им воспользоваться. Одно он знал точно, что первый раз в жизни страдает от неразделенной любви.
— Ты ее любишь? — задала мать главный вопрос.
— Очень, — тихо ответил Иван.
— Это самое главное.
Иван знал, что мама не одобряет его образ жизни. Ее всегда огорчало обилие женщин вокруг него и неимение той единственной и на всю жизнь. И вот она появилась, а все стало еще хуже. Теперь он не может думать ни о ком больше, и это делает его несчастным. А самое главное, теперь он даже не знает, что скажет ей, когда приедет, и поедет ли вообще.
Иван сам не понимал своего настроения, и от этого становилось еще более тошно. На душе, в прямом смысле слова, скребли кошки, лишая ее спокойствия.
На следующий день Иван вернулся домой. За мамино состояние можно было не опасаться, врачи сказали, что она быстро идет на поправку. Он окунулся в работу, пытаясь не думать все время о Марье, что получалось плохо. Его тянуло поехать к ней, и что-то все время тормозило.
— Иван, зайди на минутку, — коротко распорядился Федор Федорович по телефону.
Когда начальник бросал такие распоряжения, чаще всего это оборачивалось командировкой для Ивана. На этот раз он будет сопротивляться, иначе окончательно разрушит свою жизнь. У него только, наконец, созрело решений поехать в выходные к Марье и поговорить с ней начистоту.
— Держи, — без предисловий и приветствий протянул ему начальник какую-то открытку.
Иван развернул ее и увидел приглашение на конференцию врачей, выписанное
— Сходишь, развеешься. — Это было выдано тоном приказа, чем на самом деле и являлось. — После конференции будет банкет. Так что форма одежды парадная.
Возражения не принимаются. Это Иван понял из позы начальника, который уткнулся в бумаги, всем своим видом давая понять, что аудиенция закончена.
Успокаивало уже то, что не придется никуда ехать. Конференция будет проходить в городе, в пятницу. В субботу, значит, он отправится к Марье. И будь, что будет.
Зевота одолевала Ивана. В костюме было жарко в душном зале с неработающим кондиционером. Докладчик что-то монотонно бубнил за кафедрой на сцене. Рядом, наклоняясь и прикрываясь ладонью, зевала Тамара — давняя знакомая Ивана еще по медицинскому институту.
— Скорей бы закончилась эта тягомотина, — с тоской прошептала она. — Я уже есть хочу, а в холле накрыт шведский стол. И горло промочить не мешает.
Иван в очередной раз зевнул и чуть не рассмеялся, заметив синхронный зевок Тамары.
— Кстати, я планирую познакомить тебя с подругой, — вновь зашептала она. — На этот раз ты не отвертишься.
Опять она за старое! Вечно с кем-то хочет его познакомить. Вбила себе в голову, что в его возрасте оставаться холостяком неприлично.
— Том, прекращай! Не начинай снова, а… И я уже познакомился с женщиной.
— А моя лучше, вот увидишь.
Что за упертое создание! Не зря она напоминает ему порой ослицу. Как вобьет себе что в голову, хоть ты тресни, упорно гнет свою линию.
— Слава Богу! — засияла Тамара. — Кошмар закончился! — Она встала и громко зааплодировала, зал радостно поддержал ее, многие тоже повскакивали со своих мест.
Эк народ развезло! Иван присоединился к аплодирующим. Некоторые начали уже двигаться к выходу. Тамара схватила его за руку и потянула за собой.
— Пошли скорее отсюда, сейчас умру от голода.
Они вышли в приятную прохладу — в холле, в отличие от зала, кондиционер работал вовсю.
— Уф, как хорошо! — вдохнула полной грудью Тамара. Она подвела его, как ребенка за руку, к колонне и велела не сходить с места. С многозначительным «я сейчас» упорхнула вниз по лестнице.
Если бы не Тамара, Иван прямо сейчас бы ушел отсюда. Принимать участие еще и в банкете не было никакого желания. Хотелось оказаться дома и как следует подготовиться к завтрашней поездке. Он даже не был уверен, что Марья впустит его в дом. А возможно ее вообще не окажется дома, тогда, следует придумать, где и как ее разыскивать? И клиника в субботу может не работать…
Иван разглядел рыжую шевелюру подруги. Она под руку вела ту, с кем планировала его познакомить. Он ее сразу узнал, хоть и выглядела она по-другому. В маленьком черном платье с неестественно прямой спиной рядом с Тамарой шла Марья, до крайности напряженная. Даже смотрела она как-то исподлобья. Шла, словно серна, готовая вот-вот броситься в бегство или пустить в ход свое острое оружие — изогнутые рога. Иван залюбовался, до такой степени экзотически она выглядела в человеческом зверинце.