Иван Ефремов
Шрифт:
Лучшие представители европейской науки тоже стремятся понять туарегов, как профессор археологии, добившийся для спасшего их проводника невозможного в годы холодной войны — туристической поездки в Советский Союз.
Второй тип проблематики рассказа — социокультурная. Автор осмысляет условия и образ жизни туарегов и племени тиббу, организацию их быта, делая акцент на культурных особенностях — роли женщин в обществе, тифинарской письменности, проведении ахалей — музыкальных собраний. Ефремова особенно привлекают народы, сохранившие древний матриархальный уклад общественной жизни. В «Лезвии бритвы» автор сделал одну из самых прекрасных своих героинь — танцовщицу Тиллоттаму — представительницей
Автор заостряет внимание на политическом и культурном взаимодействии коренного населения и представителей метрополии — французов, которые в основном не стремятся понять туарегов, воспринимая их как диких, невежественных людей; рисует портреты французских военных и учёных — тех, кому довелось первыми встретиться с туземным населением, и показывает разницу отношений людей этих профессий к туарегам.
С любовью пишет Ефремов об этнографических особенностях жизни туарегов, об их способности верно находить дорогу даже в незнакомых частях пустыни, легко вводит в ткань произведения множество подробностей быта и окружающей природы.
Пребывание главного героя в Ленинграде связывает психологически совершенно различные миры, показывая потенциал их будущего единения. Люди, внутренне выстроенные, внимательные, чувствующие естество окружающего мира, не погрязшие в мутных страстях и ложных ценностях, найдут общий язык, хоть бы и были бесконечно разделены культурой и расстоянием. Сквозная тема всего творчества — братство непохожих, единство в духе. С неприязнью смотрит туарег на натюрморты фламандцев с их горами снеди, символизирующими ослабляющее душу изобилие. Ничего не понимающий в европейском искусстве африканец чувствует сущностное: цель искусства должна быть высока, только тогда оно имеет смысл, приумножая внутреннюю силу человека. Поэтому он восхищён балетом, его простая цельная душа отзывается на высокое безусловно.
К философской проблематике относятся вопросы взаимодействия человека и природы, в нашем случае — проблема использования ядерного оружия. Даже если ядерное испытание проводится в самых пустынных и удалённых от человека местах, оно неизбежно наносит вред природе и людям. Тирессуэн рассказывает Афанеор, своей возлюбленной: «После взрыва на сотни и даже тысячи километров разносится ужасная отрава. Она проникает в кости человека, заставляет его умирать в мучениях, лишает силы. Она делает мужчин и женщин бесплодными, а нерождённых детей — уродами. Никто не может спастись от яда — он в земле и в воздухе, в огне и воде, в пище, даже в молоке матери!»
Герой встаёт на путь борьбы за право народа самостоятельно решать судьбу своей земли. Рассказ заканчивается говорящей картиной: ночью по дороге через пустыню ползут чудовищные машины, покрытые бронёй, — воплощение агрессивной силы Запада. Над дорогой, на плоскогорье, — два всадника на высоких верблюдах — Тирессуэн и Афанеор, туарег и тиббу, дети пустыни, готовые защищать свою страну. Стояла «ночь холодного огня», и голубое пламя обтекало всадников с головы до ног, делая лица необычайно чёткими и твёрдыми.
Афанеор хотела положить верблюда, чтобы их не заметили, но туарег остановил её: «Они ослеплены собственным светом!» Эти слова звучат символическим приговором технократической цивилизации Запада.
С середины июня 1960 года Ефремов и Тася вновь в Абрамцеве, куда вскоре приезжают Елена Дометьевна и дорогая гостья — Мария Степановна Волошина. Ей было уже за семьдесят, и она умела радоваться жизни, дорожа каждым мгновением. В Москве она в этот раз жила у
И всё так и случилось бы, если бы день вылета не совпал с визитом в СССР вице-президента США Ричарда Никсона. Утром 23 июля 1959 года аэропорт Внуково не отправлял и не принимал самолёты. После посадки лайнера Никсона американские пилоты проводили экскурсию по самолёту, и Иван Антонович, Тася и Мария Степановна осмотрели комфортабельный салон. Ефремов на английском пообщался с пилотами.
Своего вылета женщины прождали до обеда. Несколько раз их приглашали на посадку и вновь высаживали. Когда же наконец взлетели, то через час сели на военном аэродроме Киева. Там прождали до вечера без еды и питья. Взлёт, посадка — и военный аэродром Симферополя, где им вообще запретили отходить от самолёта. Автобусы же не приезжали. И всю ночь Тася и Мария Степановна просидели под звёздами. Дети плакали, мужчины ругались, охрана военного аэродрома грозилась стрелять, если пассажиры отойдут от своего самолёта, и только Мария Степановна сохраняла бодрость и радостное расположение духа. Два автобуса пришли утром, но влезть в них не было возможности. Тася подошла к водителю третьего автобуса и, узнав, что он симферополец, спросила, знает ли он про дом поэта Волошина в Коктебеле: «Здесь его жена, я её сопровождаю, и мы не можем уехать, а нас ждут и волнуются».
В три часа дня они были в Коктебеле, но Тасе оставалось только помочить ноги в море и ехать назад.
…В августе Елена Дометьевна вернулась в столицу, Ефремов продлил срок аренды дачи и возобновил своё отшельничество. Вскоре начались холодные осенние дожди. Тася плотно закрыла освободившиеся помещения, где стоял холод. В натопленных комнатах тепло, уютно, и так хочется успеть!..
Иван Антонович работал с десяти до двух, затем с четырёхпяти вечера до десяти, часто припоздняясь до одиннадцати. Обычно он проводил в день за рабочим столом десять часов, когда чувствовал себя в форме — до четырнадцати часов. Читал, подбирая нужный материал, заполнял «премудрые тетради» записями важных мыслей, вносил туда идеи, догадки, целые готовые формулировки, планы и конспекты отдельных частей будущих произведений.
Готовый текст печатал на машинке.
Только к концу сентября Иван Антонович закончил повесть о туарегах. Отделка и перепечатка заняла ещё некоторое время. Тася была первым слушателем. Перепечаткой занималась она же — милый Зубрик, как ласково называл её Ефремов.
В гараж были доставлены из города столярные и слесарные инструменты.
Устав от сидения за письменным столом, Иван Антонович частенько приходил в гараж — он любил и умел работать руками, что-то мастерить или чинить.
Абрамцевские отшельники особенно радовались письмам друзей, приезду дорогих гостей. В октябре приехал из Ленинграда Владимир Иванович Дмитревский. Он с наслаждением, не спеша читал свежую, только что перепечатанную «Афанеор…», перечитывал знакомые главы «Туманности Андромеды», изданной недавно в «Роман-газете». По вечерам, когда весёлый огонь в печи лизал сухие поленья, ровесники подолгу говорили друг с другом — и сердечнее тех бесед не было. В часы, когда из комнаты Ивана Антоновича доносился звук печатной машинки, Дмитревский тоже брался за перо — он работал над книгой «Через горы времени», которая должна была рассказать читателям о Ефремове.