Иван Ефремов
Шрифт:
Это в Ленинграде и Москве имеет значение фраза «научный сотрудник 1 — го разряда Академии наук СССР». А здесь, на камнях Тунгира, ты только один из небольшой группы людей, которым зачем-то нужно попасть в факторию Нюкжа, что находится на Олёкме, в двух километрах выше устья реки Нюкжа.
Ещё 14 июля 1932 года в Иркутске Восточно-Сибирский краевой исполнительный комитет выдал удостоверение: геолог Ефремов в качестве начальника отряда «по изысканиям железнодорожной линии Лена — Бодайбо — Тында… командируется для производства изысканий от р. Олёкмы и до пос. Тында. Предлагается всем советским организациям оказывать полное содействие в выполнении возложенного на начальника задания».
Прошло
Перевалив Становик, экспедиция оказалась в посёлке с говорящим названием Тупик. Построив карбаз, Иван отпустил рабочих с лошадьми в Могочу и стал ждать воды. Но природа — не советская организация, и оказать содействие в виде дождей она не пожелала.
Иван досконально изучил единственную печатную карту Олёкмо-Амурского водораздела. Она была составлена в 1915 году горным инженером Е. К. Миткевичем-Волочасским. Поразило его то, что инженер вынужден был производить съёмку местности с плывущего плота. Это заставляло думать, что при съёмке могли быть погрешности в определении расстояний. Так что начальник отряда даже не мог точно сказать, сколько километров предстоит пройти от устья Нюкжи до посёлка Тындинский (ныне город Тында), который находится на важной автомобильной трассе — Амуро-Якутской магистрали (АЯМ).
Наконец ровная свинцовая пелена затянула небо, заморосил дождь. Через несколько дней можно было начинать сплав…
«18 сентября я выступил с начального пункта маршрута — фактории Нюкжа на р. Олёкме, в 2 км выше устья р. Нюкжа. В составе партии были: старший коллектор, студент Харьковского географического института Г. А. Прошкурат, проводник и трое рабочих», — писал Ефремов в «Геологическом очерке Олёкмо-Тындинского района». [101] Ниже он, отмечая энергию и настойчивость своих товарищей, называет три фамилии: рабочие А. И. Яковлев, М. С. Карякин и тунгус (эвенк) H. С. Непсердинов.
101
Здесь и далее цитаты приводятся по экземпляру, хранящемуся в Музее истории БАМа в Тынде.
Небывало поздний выход заставил «максимально ускорить продвижение в пути», сократив до минимума численный состав экспедиции.
От устья Нюкжи небольшой отряд, захватывая попеременно оба берега, поднялся вверх до устья правого притока — реки Талумакит. Огромное облегчение испытал Ефремов, когда нашёл оленей там, где они должны были его ждать. «Здесь был сформирован вьючный караван, с которым я отправился параллельно долине реки Нюкжи по гольцовым водоразделам её правых притоков к устью р. Чильчи. Старший коллектор Г. А. Прошкурат отправился на лодке (бечевой) по реке Нюкже также до устья Чильчи, откуда мы прошли совместно по правому берегу Нюкжи до устья р. Верхней Ларбы».
Таёжные исследователи ощутили истинную радость, когда два отряда
Путешественники делились наблюдениями и размышлениями. Несомненно, железнодорожная линия должна будет пройти вдоль берега Нюкжи. Однако серьёзную угрозу для трассы представляют «каменные реки» — подвижные россыпи, медленно сползающие по высоким крутым склонам в долины, прямо к воде. Для строителей борьба с ними будет делом весьма трудным.
Вместе со строителями на Нюкжу вновь придут золотоискатели. Исследователи не раз встречали остатки шурфовочных линий и заявочные столбы 1913 года Верхне-Амурской золотопромышленной компании. Знаки золота встречаются здесь буквально на каждом шагу, прямо на поверхности кос и отмелей. Только добывать его будет ох как нелегко…
Когда ударили морозы и реки стали замерзать, старший коллектор даже обрадовался: теперь не надо продираться по берегу, густо заросшему деревьями, будучи ежеминутно готовым свалиться в воду, и тащить бечевой вверх по течению нагруженную снаряжением лодку, обдирая об камни её днище. И вообще — идти вместе с Иваном намного легче. Неразрешимые, казалось бы, вопросы становятся простыми и понятными.
Сначала под снегом скрылись кустики багульника с побуревшими вытянутыми листиками, затем — пушистые ветки кедрового стланика. Над метровым слоем снега алели ягоды шиповника. Передвижение по марям стало особенно опасным: снег покрывал местность ровным слоем, и невозможно было угадать, куда попадёт нога — на кочку или в яму. Идти же по льду было нельзя: быстрая горная река промерзала неравномерно, на быстринах долго оставались открытые участки.
Вьючный караван делал в среднем по 25 километров в день. На себе геологи несут снаряжение, которое постоянно должно быть под рукой: анероид, съёмочная планшетка, фотоаппарат, винтовка. Каждое утро надо было собрать вещи, связать в тюки, навьючить их на оленей. Каждый вечер — развязать (а верёвки на морозе замерзали, не хотели развязываться), разложить, поставить палатки.
Необходимо вести постоянные наблюдения и измерения, добывать образцы пород, брать пробы на золото, при этом мысленно прокладывая по долине Нюкжи железнодорожные пути.
В рассказе «Алмазная труба» автор говорит: «Движение вьючного каравана сквозь тайгу, поход через неисследованные области, «белые пятна» географических карт… Казалось бы, что может быть романтичнее покорения неизведанных пространств! На самом же деле только тщательная организация и твёрдая дисциплина могут обеспечить успех подобного предприятия. А это значит, что обычно не случается ничего непредвиденного: день за днём тянется размеренная, однообразная, тяжёлая работа, рассчитанная далеко вперёд по часам. Один день отличается от другого чаще всего числом преодолённых препятствий и количеством пройденных километров. В тяжёлом походе душа спит, впечатления новых мест скользят мимо, едва задевая чувства, и механически отмечаются памятью. Потом, в более лёгкие дни или после вечернего отдыха, а ещё вернее — после окончания похода, в памяти возникает вереница воспринятых впечатлений. Пережитая близость с природой, обогащая исследователя, заставляет его быстро забыть все невзгоды и снова манит, зовёт к себе».