Иван Ефремов
Шрифт:
Несмотря на то что кости залегали гнёздами, было добыто большое количество костей пресмыкающихся южноафриканского типа, и работа путём вскрытия больших площадок полностью себя оправдала. Но к этому выводу руководство института пришло уже после препарировки.
…По вечерам Иван, ненадолго уходя от суеты лагеря, гулял вдоль кромки прекрасной дубравы, недалеко от которой разбили палатки. Поле и дубрава были полны звуков и запахов. Вскрикивали птицы, устраиваясь на ночлег, пел соловей; по полю пробегал лёгкий прохладный ветерок, а из глубины нагретого за день леса веяло теплом. В траве, где светились белые цветы земляники, шелестело, попискивало и стрекотало. Всходила луна. Иван невольно вспоминал, как эта же самая луна в ледяном
Собравшиеся у костра пекли в золе картошку, пели, и звонкие молодые голоса словно открывали дверь в новую, чистую жизнь.
Вскоре из Ленинграда приехал Юрий Александрович Орлов. Оставив его на хозяйстве, Ефремов поспешил в Ленинград: его властно звала Сибирь, манила недоступная красавица Чара.
Ксения печалилась: муж опять оставлял её одну на несколько месяцев. Отвечая на упрёки, Иван вспоминал медведя, прикованного во дворе отцовского дома. Говорил: «Пойми, медведь не должен сидеть на цепи!» Ксения отступала, но горькое чувство сохранялось, пока его не развеивал ветер дальних дорог.
Верхне-Чарская экспедиция
«Полевая геологическая практика была обязательной для студентов, закончивших III курс университета. Заведующий кафедрой исторической геологии профессор Павел Александрович Православлев беседовал с каждым из нас, спрашивая, куда и почему хотел бы поехать студент. У меня было большое желание поехать в Восточную Сибирь; геопрактика в этой области представлялась мне более разносторонней. Павел Александрович предупредил, что, может быть, не совсем по желанию, но ему удастся подыскать поездки для всех. Два дня спустя он направил меня к академику В. А. Обручеву, а тот после краткой беседы к И. А. Ефремову. Иван Антонович в то время ещё не вернулся с палеонтологических раскопок в долине Свияги. Только в четвёртый или пятый визит я увидел спускавшегося по лестнице статного, молодого мужчину, и мы оглядели друг друга. «Вы — Иван Антонович Ефремов?» — спросил я. «А вы Нестор Иванович Новожилов», — утвердительно ответил он и пригласил подняться в его кабинет. Так мы познакомились». [109]
109
Воспоминания Н. И. Новожилова, коллектора Верхне-Чарской экспедиции, сотрудника ПИНа с 1935 по 1973 год, были опубликованы в журнале «Студенческий меридиан».
Экспедиции была поставлена следующая задача: геологическое маршрутное исследование Верхне-Чарской котловины — 100-километрового отрезка долины реки Чары от истоков до порожистой части с целью выявления признаков нефти и других полезных ископаемых.
«…Все обернулись к окну… Хорошо, ясно, как на ладони, виднелись все корабли: стройная «Марианна», длинный «Президент» с высоким бугшпритом; «Пустынник» с фигурой монаха на носу, бульдогообразный и мрачный; лёгкая, высокая «Арамея» и та благородно-осанистая «Фелицата» с крепким, соразмерным кузовом, с чистотой яхты, удлинённой кормой и джутовыми снастями, — та «Фелицата», о которой спорили в кабаке, есть ли на ней золото». [110]
110
Цитата из рассказа А. Грина «Корабли в Лиссе».
Если посмотреть в раскрытую дверь сарая, увидишь огородик с грядками редиски и капусты, коровник, чуть ниже по склону — ещё сарай, где должен был быть склад продуктов и снаряжения. Но там пока пусто, и томительные дни ожидания груза
Если не смотреть на Ивана Антоновича, кажется, что он читает по книге — не рассказывает наизусть, на память, а именно читает. Пятнадцать названий записано в полевой книжке Нестора Ивановича, среди них — «Борьба за огонь» Ж. Рони-старшего, «Конец сказки» Джека Лондона, «Дитя из слоновой кости» Райдера Хаггарда, «Горизонт» Роберта Кэрса, любимые произведения Александра Грина — «Алые паруса» и «Корабли в Лиссе». Польза была обоим: Иван Антонович сохранял то, что имел, а Нестор Иванович приобретал то, чего не знал.
Сюда, в Могочу, начальник экспедиции Ефремов, старший коллектор Новожилов и петрограф Арсеньев приехали из Иркутска в конце июня, подыскали базу недалеко от вокзала. База — громко сказано: простой бревенчатый сарай рядом с коровником и отхожим местом во дворе одного из частных домов. От мысли снимать комнату в жилом доме пришлось отказаться: безбожно донимали клопы.
Трое мужчин шутили: внизу у нас будет гостиная, а вверху, под крышей — дортуар. Освещения в сарае не было, и жильцы занимались «сычиным спортом» — во время дождей, когда было темно, и в сумерках пытались двигаться и находить нужное в полутьме. Дожди лили каждый день, и члены отряда с тоской смотрели на барометр-анероид.
Во дворе жил пёс Алёшка, без его присутствия не обходилось ни одно дело.
Старший коллектор был ровесником начальника отряда, и между ними установилось взаимопонимание — но без панибратства. Новожилов с глубоким уважением относился к знаниям и полевому опыту товарища, называя его Симбой — «Львом».
Дни проходили за днями, а груз не прибывал. Нестор Иванович вспоминал: «Питались хлебом и длинной сочной редиской, которую я покупал утром и вечером у огородника-китайца прямо из грядок. Днём пили чай или молоко. Иван Антонович любил хорошие конфеты и просил покупать ему в вагонах-ресторанах проходящих поездов «сливочную коровку».
Ждали коллекторшу с деньгами и продовольственным багажом из Иркутска. Каждый день ходили на станцию встречать иркутский поезд — напрасно. Наконец из Иркутска сообщили, что груз отправлен полностью — тремя партиями. С помощью транспортного отдела ГПУ удалось получить две партии.
Иван ругался, называя порядки на железной дороге «кабаком».
Прибыла коллектор Лесючевская — с ничтожной против обещанной суммой денег.
В Иркутске забыли укомплектовать экспедицию накомарниками — и Лесючевская купила в местном магазине тюль шириной восемь метров. Сарай сотрясался от хохота, слушая рассказ, как она волокла этот тюль по городу.
Было решено отправить Л есючевскую и Арсеньева на телеге с грузом в посёлок Тупик, откуда должен начаться сплав. Ефремов и Новожилов оставались ждать третий груз.
Телеграммы летели из Могочи в Иркутск и Москву, оттуда — в Могочу.
Наконец выяснилось, что третий груз благополучно проследовал Иркутск, но до Могочи не добрался: пропал, исчез, потерян железной дорогой — или кем-то украден? Это так и осталось невыясненным.
Новых средств институт не давал, Иван Антонович проявлял чудеса изобретательности, подыскивая замены снаряжению.
Нужно было два листа железа, чтобы изготовить печки для палаток. Новожилов отправился с отношением к начстройучастка. Тот ответил, что железа выделить не может, но дал совет: подите, мол, к складу и украдите! Увы, будущий горный инженер и выдающийся палеонтолог оказался бездарным вором.
В сарае лежали полученные продукты — мука, крупы, сахар. Однажды, закончив пересчитывать снаряжение, Ефремов и Новожилов легли спать в три часа ночи. Вдруг кто-то начал тихо ломать крышу. Охраняя свою «факторию», владельцы продуктов держали пистолеты заряженными. Симба начал стрелять через крышу — и грабитель, скатившись в огород, удрал через забор. Утром оказалось, что доски крыши изрядно пробиты стрельбой — прямо-таки решето.