Иван Федоров
Шрифт:
Иван Федоров ускорил шаги.
За ужином жена рассказывала ему последние новости. Благовещенским попом теперь вместо Сильвестра будет Леонтий, но дом Сильвестра пока остается за его сыном Анфимом.
Закончив ужин, Иван Федоров перекрестился на икону, поблагодарил жену и, отводя глаза, сказал:
— Я уйду ненадолго.
— Куда это ты собрался на ночь глядя? — вскинулась жена, но тут же осеклась: — Неужто к Анфиму?
— К нему.
—
Иван Федоров развел руками:
— Может, и наживу, но как его не проведать? Ведь такая у парня беда.
Сильвестрова изба светилась всеми окнами. То ли Анфим пытался светом разогнать темные думы, то ли разбирал отцовские бумаги.
Иван Федоров поднялся на крыльцо и хотел постучать.
Вдруг кто-то его окликнул:
— Эй, отец дьякон!
Иван Федоров обернулся. К нему спешил тощий монах в обвисшей рясе. Иван Федоров хорошо его знал — это был дьяк Мисаил Сукин, который проводил следствие по делу Сильвестра.
— К кому это ты, отец дьякон, в гости идешь? К сыну колдуна и отравителя?
— Сильвестра оболгали, — хмуро сказал Иван Федоров. — И кому как не тебе это знать. Ты против него на суде выступал, а отцу митрополиту не дал и слова сказать в его защиту.
— Я — человек маленький. Что мне велели говорить, то я и говорил.
— И зачем же ты теперь сюда пожаловал?
Дьяк усмехнулся.
— Сильвестру теперь ничего из его добра не нужно, а новому попу Леонтию, может, что из книг или утвари и пригодится. И я внакладе не останусь. Давай, отец дьякон, стучи в дверь. Вместе пойдем в гости к Анфиму Сильвестровичу.
Иван Федоров расправил плечи. Скинуть тощего дьяка с крыльца не составило бы труда, но он сдержался. Дьяк потом по судам затаскает.
Анфим, вероятно, услышав их голоса, подошел к двери и настороженно спросил:
— Кто там?
— Мы с отцом дьяконом, — ответил Сукин. — Отворяй!
Загремели засовы. Верно, Анфим сидел, крепко запершись.
Иван Федоров заметил, как побледнел и осунулся сын Сильвестра. Увидев гостей, он растерялся. Странным и опасным показалось ему, что они пришли вместе.
— Мы только что встретились, — угадав его мысли, поспешил сказать Иван Федоров.
Анфим спохватился, пригласил гостей в горницу. Везде были видны следы поспешного отъезда. Хозяин и Иван Федоров присели на лавку, Сукин стал расхаживать по горнице, беря в руки и рассматривая то одну, то другую вещь.
— Эй, что это ты здесь расхозяйничался! — укорил его Иван Федоров.
Анфим махнул рукой:
— Пусть его! Теперь все равно.
— А что будет с печатней?
— Не знаю. — Анфим тоскливо смотрел перед собой. — Ничего
Мисаил Сукин с довольным видом сунул за пазуху большую книгу.
Украденную книгу — среднешрифтное Четвероевангелие, отпечатанное в типографии Сильвестра, Мисаил Сукин — «прелукавый мних», «издавна преславный в злостях», как писал о нем современник, в 1561 году продал новому благовещенскому попу Леонтию Устинову. Эта книга с надписью «Лета 7070-го месяца сентября 1 купил сие Евангелие тетро благовещенский поп Леонтий Устинов сын устюжанин у старца у Мисаила у Сукина» — сохранилась до наших дней.
ПЕЧАТНЫЙ ДВОР. «АПОСТОЛ»
Пошло дело, как по бархату.
Иван Грозный почему-то не приказал разгромить типографию сразу после ссылки Сильвестра. То ли забыл, то ли был отвлечен другими делами. Какое-то время она еще продолжала работать, выпустив две книги под руководством Сильвестрова сына — Анфима. Но Иван Грозный уже не интересовался ее делами и не оказывал ей былого покровительства.
Царь решил взять печатное дело в свои руки, для чего отдал распоряжение о создании нового государственного учреждения — Московского печатного двора. Место для Печатного двора было отведено на Никольской улице, напротив церкви Жен-Мироносиц, к названию которой с тех пор, по московскому обычаю, стали прибавлять — «что у Печатного двора».
Никольская улица, расположенная вдоль дороги, ведущей от Кремля на Ростов Великий, Владимир и Суздаль, свое название получила от древнего Никольского монастыря, который москвичи называли «Николой Старым» или «Николой Большие главы». Печатный двор занимал обширную территорию со множеством разнообразных строений, не сохранившихся до наших дней. Однако в XIX веке было обнаружено основание одной из первоначальных построек Печатного двора — глубокий кирпичный подвал, который датируется концом XV — началом XVI века. Верхняя часть этой постройки поначалу была деревянной, во второй половине XVII века ее заменили каменной. Известно, что в XVII веке и позже здесь располагалась «правильная палата», то есть кабинет редактора и корректорская, где выверяли и правили тексты. Вряд ли это помещение получило свое назначение лишь после перестройки, скорее всего, правильная палата находилась здесь с самого начала. А поскольку доподлинно известно, что Иван Федоров сам редактировал выпускаемые им книги и сам держал корректуру, можно с достаточной долей уверенности утверждать, что единственный подлинный кусочек первоначального Печатного двора, сохранившийся до наших дней — обнаруженный археологами подвал — является частью именно той постройки, в которой непосредственно работал Иван Федоров.
В XIX веке здание правильной палаты было отреставрировано, надстроено и декорировано в «русском» стиле, после чего москвичи стали называть его «Теремком». В начале XX века там находился музей типографского дела, впоследствии, к сожалению, упраздненный. А сам Теремок и его подвал, помнящий Ивана Федорова, стоит по-прежнему, но сейчас он находится в глубине двора, за запертыми воротами и — увы! — недоступен взорам.
Иван Федоров был поставлен во главе Печатного двора особым царским указом. Это еще раз подтверждает, что он работал в типографии Сильвестра и был хорошо известен Ивану Грозному как наиболее опытный и искусный мастер печатного дела. С благословения митрополита Макария Печатный двор начал свою работу. Первой русской точно датированной печатной книгой, как уже не раз говорилось, стал «Апостол».