Иван Федоров
Шрифт:
8 июля 1568 года московские печатники приступили к печатанию Учительного Евангелия. Ходкевич намеревался печатать Евангелие на народном белорусском языке. «Помыслил же был есми и се, иже бы сию книгу вразумления ради простых людей, преложити на простую молву», — писал он в предисловии к книге. Однако, как рассказывает Ходкевич дальше, он решил посоветоваться «с людьми мудрыми, в том письме учеными», и те предостерегли его: «иже прекладанием с давних пословиц на новые, помылки (то есть ошибки) учиняться немалые, яко-же и ныне обретаются в книгах нового перевода». По мнению E. Л. Немировского, консультантами в этом вопросе могли быть князь Андрей Курбский, старец Артемий и, возможно, Иван Федоров. Ходкевич прислушался к мнению консультантов и «того ради сию книгу, яко сдавна писаную, велел есми ее выдруковати».
В том же предисловии Ходкевича Иван Федоров впервые был назван Москвитиным:
Как и всякий мастер своего дела, Иван Федоров стремился к совершенствованию, пробовал новые приемы. В отличие от московских изданий в заблудовском Евангелии есть титульный лист, на котором указаны название книги и выходные данные — деталь, характерная для западноевропейских изданий, но неизвестная русским мастерам книги: титульного листа не было ни в русских рукописных книгах, ни в московских изданиях Ивана Федорова.
Заблудовское Евангелие оформлено с присущим первопечатнику вкусом и декоративным чутьем. Для украшения книги он использовал заставки из московского «Апостола», а на оборотной стороне титульного листа поместил большую гравюру с изображением герба Ходкевича. На щите, разделенном на четыре части, изображены геральдические фигуры: лев, возводящий кирпичную кладку, всадник с поднятой над головой саблей, стрела и гранаты с вырывающимся из них огнем. Герб увенчан рыцарским шлемом и окружен причудливым узором из листьев. Образец рисунка герба, скорее всего, был задан первопечатнику, но исполнил его в технике гравюры, по мнению большинства исследователей, сам Иван Федоров.
Заблудовское Евангелие вышло в свет 17 марта 1569 года и сразу же после выхода стало широко продаваться на торжищах Великого княжества Литовского и в украинских землях. До наших дней сохранился экземпляр книги, на котором сделана надпись на украинском языке, сообщающая, что меньше чем через год после выхода федоровское Евангелие купил некий Миколай «с малжонкою своею».
В Заблудове Иван Федоров общался со многими образованными, думающими и понимающими важность просветительской деятельности людьми. Некоторых из них первопечатник знавал еще в Москве, с некоторыми познакомился здесь.
Гетман Ходкевич входил в просветительно-культурный кружок белорусско-литовских феодалов, сложившийся в Великом княжестве Литовском в 50—70-х годах XVI века. Его участники открывали в своих имениях школы, организовывали книгописные мастерские. К кружку примыкали родственник К. К. Острожского князь Юрий Юрьевич Слуцкий, князь Андрей Михайлович Курбский — выходец из Москвы, королевский писарь Михаил Богданович Гарабурда и др.
При дворе князя Слуцкого жил старый знакомец Ивана Федорова — старец Артемий. Как мы помним, старец Артемий был осужден церковным Собором и приговорен к пожизненному заточению в Соловецком монастыре. Но каким-то чудом ему удалось бежать из страшной Соловецкой тюрьмы (предполагают, что ему тайно помог тогдашний игумен монастыря Филипп, впоследствии знаменитый митрополит Московский, прославившийся своими бесстрашными обличительными речами против Ивана Грозного и убитый по царскому приказу). Артемий обосновался в Великом княжестве Литовском, и если в Москве он проявлял некоторый интерес к ересям, то здесь стал истинным столпом православия. Старец Артемий пользовался большим авторитетом у всех членов просветительно-культурного кружка, которые вели с ним оживленную переписку, советуясь по различным богословским вопросам. Артемий бывал в Заблудове, и Иван Федоров мог с ним встречаться.
Королевский писарь пан Михаил Гарабурда был шляхтичем из белорусского рода. По долгу службы он неоднократно бывал в Москве — в 1560, 1563 и 1566 годах приезжал с литовским посольством, которое возглавлял Юрий Александрович Ходкевич — брат гетмана. Связывали Гарабурду с Москвой и личные интересы: в Москве находился его брат Лукаш, в первые годы Ливонской войны попавший в плен. Гарабурда навещал брата и пытался вызволить его из неволи. Возможно, тогда и произошло знакомство Гарабурды с Иваном Федоровым. Родовое имение Гарабурды — Климовцы находилось неподалеку от Заблудова. Гарабурда интересовался книжным делом, впоследствии его племянник Василий стал типографом. Скорее всего, обучался он печатному делу в Заблудове у Ивана Федорова.
Близким другом первопечатника стал «служебник» Гарабурды, Тимофей Михайлович Аннич, образованный и литературно одаренный человек, впоследствии помогавший Ивану Федорову в его издательской деятельности.
С московских времен знал Иван Федоров и князя Андрея Курбского. Андрей Михайлович Курбский — талантливый и отважный полководец,
Как и другие члены просветительно-культурного кружка, Курбский выступал в защиту православия, проявляя при этом крайнюю нетерпимость к любым отступлениям от ортодоксальной веры, как в сторону католичества, так и реформации, и даже, как ему казалось, язычества. Когда кто-то из знакомых прислал ему поздравление с Новым годом (который не является церковным праздником), Курбский бурно вознегодовал на это «язычливое» послание: «О смеху достойное поздравление и ругания полное!»
Общался Иван Федоров и с человеком совсем иных взглядов — Симоном Будным, видным деятелем религиозно-национального движения в Белоруссии. В отличие от большинства борцов за сохранение национальной самобытности, Симон Будный считал, что окатоличиванию и ополячиванию должно противостоять не православие, а Реформация. Симон Будный окончил Краковский университет, учился в Италии и Швейцарии, где проникся идеями Реформации. Вернувшись на родину, он некоторое время служил в качестве проповедника, а затем занялся издательской деятельностью, основал типографию, где в 1562 году издал на белорусском языке «Катехизис для деток христианских языка русского», «О оправдании грешного человека перед Богом» и другие книги, в которых излагал свои политические, религиозно-философские и педагогические взгляды, выступал с критикой многих официальных церковных догматов с позиций рационализма. Симон Будный ратовал за сохранение родного языка, призывал любить и использовать родную речь. Обращаясь к аристократам, предпочитавшим изъясняться по-польски, он писал: «Абы ваши княжецкие милости не только в чужеземных языках кохали, але бы ся тожь и того здавна славного языка словенского оразмиловати и оным ся бавити рачили».
Симон Будный обладал блестящим умом и острым языком. Несмотря на различия во взглядах, Иван Федоров и Петр Мстиславец с удовольствием с ним беседовали и спорили. О знакомстве с «друкарями московскими, которые здесь у нас уже несколько лет», упоминает сам Симон Будный. Он же рассказывает, что в разговорах они касались такой интересной и для всех темы, как сверка и редактирование текстов священных книг, причем Будный со свойственной ему язвительностью критиковал работу московских печатников: «Зная, что многие недавние и небольшие ошибки они-то друкари, как сами мне сообщили, по старым книгам исправили, но старые <…> искажения не по московскому собранию книг править, и мало для этого голов Ивана Федорова и Петра Мстиславца». Тем не менее он признает и полезность проделанного ими труда: «Починили то, что могли, за что им другие должны быть благодарны».
Неподалеку от Заблудова находился Супрасльский монастырь, обладавший богатой библиотекой, в которой, возможно, находились издания Франциска Скорины. Ходкевич заботился о пополнении этой библиотеки, впоследствии туда попали и федоровские издания. Иван Федоров мог пользоваться ее книгами при подготовке к печати заблудовских изданий.
Заблудовское Евангелие — последняя книга, на которой имена Ивана Федорова и Петра Мстиславца стоят рядом. Летом 1569 года Петр Мстиславец покинул Заблудов и уехал в Вильну, работать в типографии, основанной на средства богатых купцов Мамоничей. Пути Ивана Федорова и его старого друга и помощника разошлись навсегда. Почему расстались Иван Федоров и Петр Мстиславец — неизвестно. Маловероятно, что между ними, столько лет проработавшими вместе, произошла какая-то личная ссора. Сомнительно также, что Мстиславцем руководил материальный интерес. Хотя купцы Мамоничи были богаты, но их возможности не превышали возможностей Ходкевича. Наиболее достоверно предположение, что Петр Мстиславец, уроженец Великого княжества Литовского, лучше москвича Ивана Федорова понимал сложившуюся культурно-политическую ситуацию. Вильна уже давно имела самоуправление, ее горожане осознавали свою силу и независимость, имели опыт совместных действий. Среди горожан было много православных, была велика нужда в книгах, и Мстиславец мог предположить, что виленские горожане смогут оказать более действенную поддержку книгопечатанию, нежели могущественный, но одинокий магнат Ходкевич.