Иван Грозный
Шрифт:
Иван IV был так уверен в предстоящем успехе, что теперь изменил свою политику относительно Магнуса. В течение 7 лет применял он своего «голдовника» в качестве промежуточного звена между основными русскими землями и прибалтийским берегом; по новому договору Магнусу были отданы земли к северу от реки Аа, тогда как область между Аа и Двиной царь оставил за собой; вассала отодвинули в тыл на вторые роли, а царь выступил опять непосредственным завоевателем. Когда недовольный этим Магнус попытался действовать самостоятельно и стал захватывать города на свой страх, Грозный написал ему откровенно: «Если ты недоволен Кесью (Венденом) и другими городками, которые тебе даны, и ты поди в свою землю Езел, да и в Датскую землю за море, а нам тебя имати нечего для, да и в Казань тебя нам ссылати; то лутчи только поедешь за море, а мы с божьей волей
Воители не знали теперь никакой пощады: страну жгли и разоряли, чтобы не оставлять противнику никаких опорных пунктов. Шел двадцатый год адской, неслыханно длинной войны. Забыты были все средства привлечь расположение местного населения. Осталась лишь одна мысль о завладении территорией, хотя бы только с остатками народа. Перед опустошительным ужасным налетом все никло, все бежало в отчаянном страхе. Передовой отряд князя Трубецкого, при своем первом натиске, дошел до Крейцбурга на Двине. Следом за ним сам царь берет один замок за другим, Мариенгаузен, Люцин, Режицу, причем немецкие наемники переходят на службу к Москве. Далее были взяты Крейцбург, Зесвеген, Кокенгаузен, отпавший Венден, где отчаявшиеся защитники сами взорвали себя на воздух, Ронебург. Все эти крепости сдавались без сопротивления. Только под Кокенгаузеном Радзивил с небольшим отрядом кавалерии пытался дать отпор, Хоткевич держал свой четырехтысячный корпус вне Лифляндии, не решаясь встретиться с 30000 царского войска. К концу 1577 г. сдалась Ивану IV вся Лифляндия, кроме Риги, Трейдена, Динамюнде. В письме, отправленном Курбскому из Вольмара, Грозный называет себя наследственным владетелем Лифляндской земли немецкой речи. Международное положение Москвы тоже не оставляло желать ничего лучшего: в 1578. г. Иван IV заключил соглашение с Крымом, императором и Данией; последняя признала за царем Лифляндию, а также право на будущее приобретение Курляндии.
Правда, в торжестве Грозного чувствовалась непрочность. Свой последние победы он выиграл на бессилии противников, особенно Польши, совершенно расстроенной продолжительным отсутствием короля (1572–1576 гг.). Между тем Московское государство дошло до последней степени истощения. У него, как показали ближайшие события, едва хватало сил для обороны собственной территории; несмотря на все успехи в Лифляндии, царь не решился итти за Двину на покорение Курляндии. Не успел он удалиться в Александрову слободу и распустить свое войско, как поляки, осмелев, вернулись в Лифляндию и стали брать назад одну крепость за другой.
2
В Германии следили за ходом Ливонской войны с величайшим вниманием. На Регенсбургском рейхстаге, заседавшем с июля по октябрь 1576 г., московский вопрос — вопрос о том, искать ли страшному завоевателю противовеса или вступить с ним в соглашение — был предметом самых оживленных прений. Здесь впервые появляется план контрагрессии, направленной на Московскую державу; его развивает пфальцграф Георг Ганс, ярый враг Москвы, еще в 1570 г. предлагавший организовать германский флот на Балтийском море для разгрома русской морской торговли. Скоро после Регенсбургского рейхстага пфальцграф сближается со Штаденом и знакомится с его проектом завоевания Московии с севера. В 1578 г. Штаден лично представляет свой проект императору Рудольфу II (1576–1611 гг.). Этот проект интересен и сам по себе и по своему значению для оценки того положения, в котором находилась Московская держава после 20 лет неотступной, изнурительной поглощавшей все ее силы войны за Ливонию.
Проект Штадена является лишним доказательством глубоких политико-географических наблюдений и богатейшей фантазии беспутного авантюриста; ирония судьбы захотела, чтобы глава призрачной «священной» империи, к которому обратился изобретатель первой немецкой колониальной экспедиции, был мечтателем, бесхарактерным ленивцем, потонувшим в астрологических бреднях. Как возникла идея нападения на Московскую державу с севера?
В первой половине XVI века у Москвы было три фронта: восточный, южный и западный. Иван IV блистательно разрешил восточную проблему; на юге он, в течение всего царствования, ограничивался обороной; на западе повел энергичное нападение, расширил и углубил фронт. Штаден придумал, для отвлечения завоевателя от Ливонии, создать ему новый фронт на севере, нанести московскому правителю удар с такого
О крымской опасности, грозящей Москве, и о соотношении сил на всех фронтах вообще Штаден говорит следующее: «Крымский царь так жаждет захватить Русскую землю, что я не могу ни описать, ни рассказать вашему римско-кесарскому величеству в полной мере. В особенности потому, что турецкий султан (посадил) в Польше королем Стефана Батория, как и его (крымского царя) посадил он в Крыму… Крымский царь… с помощью турецкого султана, который не откажет ему в поддержке, рассчитывает захватить Русскую землю, а великого князя, вместе с его двумя сыновьями, как пленников связанных увести в Крым и добыть великую казну, которая собиралась много сотен лет (курсив мой. — Р. В.). Из нее турецкому султану будет выдана чудовищно большая сумма. А турецкий султан уже отдал приказ пятигорским татарам, которые обычно воевали Литву и Польшу… чтоб с Польшей они держали перемирие, и чтобы польскому королю тем легче было напасть на воинских людей великого князя».
«Великий князь не может теперь устоять в открытом поле ни перед кем из государей (курсив мой. — Р. В.) и как только убеждается, что войско польского короля сильнее его войска, он приказывает тотчас же выжечь все на несколько миль пути, дабы королевское войско не могло получить ни провианта, ни фуража. То же делается и против войск шведского короля. А как только отступят войска польского или шведского короля, войско великого князя: опять готово к походу. Оно устремляется в Польшу или Швецию, жжет и грабит. И часто, когда (великий князь) уверен в удаче, он сам отправляется в Польшу, Лифляндию и Швецию; забирает там один, два, или три замка, какой-нибудь город и тотчас же уходит опять на Москву. Теперь (впрочем) он направляется обычно не в Москву, а в Александрову слободу».
Преувеличивая в своем проекте силу врага Москвы на южном фронте, рисуя императору заманчивую перспективу захвата несметных сокровищ московского эльдорадо, Штаден старается подстрекнуть императора, вечно обремененного долгами и находившегося в финансовой нужде, к походу с нового фронта, им впервые рекомендуемого: он и тут также сулит открыть колоссальные запасы богатств. Но для того, чтобы иметь здесь успех, надо застать противника врасплох, а пока сохранять дело в строжайшей тайне, иначе московит, через своих агентов, которых он держит при иностранных дворах, узнав о замысле, направленном против него, расстроит все предприятие.
Проект Штадена носит очень громкое и гордое заглавие: «План обращения Московии в Имперскую провинцию». И действительно он предлагает начать грандиозную по тому времени кампанию, уже по количеству потребных для интервенции войск.
«Чтобы захватить, занять и удержать страну (великого князя) — достаточно (иметь) 200 кораблей, хорошо снабженных провиантом; 200 штук полевых орудий или железных мортир и 100000 человек: так много надо не для борьбы с врагом, а для того, чтобы занять и удержать всю страну». Для этого предприятия датский король, обиженный, по мнению Штадена, при разделе Ливонии великим князем, даст 100 кораблей, хорошо обеспеченных продовольствием и снаряжением; 100 кораблей даст Ганза; шкиперов и лоцманов можно найти в Голландии.
Не обходится дело и без сентиментальностей в чисто немецком вкусе. Во главе экспедиции должно поставить одного из братьев императора, «который взял бы эту страну и управлял бы ею. Прежде всего, он не должен быть суровым. И с бедными, и с богатыми должен беседовать охотно и каждому давать благожелательные аудиенции — (впрочем) до тех пор, пока страна не будет занята. При войске на первый раз должна быть, по меньшей мере, сотня: проповедников: в укреплениях и городах, которые будут укреплены, они проповедывали бы слово божие воинским людям. Таких (проповедников) достаточно можно найти по университетам». После этой дани лицемерию эпохи религиозной реформации следуют соображения делового характера.