Иван Грозный
Шрифт:
Флетчер, не имевший успеха в свое время, преследуемый английской торговой компанией, которая боялась, чтобы его резкая критика не испортила ее отношений с Москвой, был высоко оценен в XIX веке. Его политические приговоры, его обличения русского народа пришлись по вкусу тем историкам, которые не сумели понять глубоких дарований, великой умственной, социальной и технической одаренности русского народа.
4
Последними в порядке открытия документами иностранного происхождения, которые могли, в том или другом смысле, повлиять на суждения об Иване Грозном русских историков XX века,
Если бы они появились на 15–20 лет раньше, когда в русской исторической науке еще были возможны споры о психической нормальности или извращенности Ивана Грозного, когда многие по-старому трактовали опричнину, как аппарат для исполнения произвольных опал, конфискаций и казней, то картинки, набросанные немцами-опричниками, и даже их фразеология имели бы успех, усилили бы позицию тех ученых, которые развивали теорию господства личного произвола и нервических капризов в политике Грозного. Они были бы готовы сказать всякому скептику: «Что же спорить, когда здесь показания свидетелей!»
Иное дело теперь, когда свидетельства XVI века появились перед лицом исследователей, работающих марксистским методом, выясняющих производственные отношения, классовое деление общества и классовую борьбу, изучающих правительственную политику в связи с социальным движением. Как раз для успешного исследования истории XVI века, и особенно политики Ивана Грозного, следует вспомнить выставленный И. В. Сталиным еще в 1913 г. и облеченный в классическую формулу основной тезис: «В России роль объединителя национальностей взяли на себя великороссы, имевшие во главе исторически сложившуюся сильную и организованную дворянскую военную бюрократию»{2}. Возможно ли, чтобы современный ученый, имея перед собою такую серьезную и сложную задачу, поддался наивной концепции авантюристов XVI века, основанной на сплетнях, собранных самыми сомнительными в морально-политическом отношении людьми из проживавших в Москве иностранцев, можно сказать, профессиональными предателями?
Впрочем, известную роль в науке суждения вновь открытых свидетелей XVI века сыграли, — правда, в отрицательном смысле: они послужили к полной и окончательной ликвидации мифа об Иване Грозном, которого привыкли изображать в виде театрального тирана в русской и всемирной истории.
Опубликование памфлетов было лишним поводом обратиться к другим источникам, которые, в свою очередь, дали возможность приступить к историко-конструктивной работе, к восстановлению подлинного социально-политического облика учреждений эпохи Ивана Грозного.
Запоздавшее по времени появление в исторической науке произведений XVI века послужило к рассеянию еще одного мифа, который заключал в себе суждение большей части европейцев о России и русских людях, мифа и вместе с тем обвинительного акта, на который в наши дни отвечает уже не наука, а вся многообразная жизнь великого русского народа.
Нельзя не задаться таким вопросом: где, при каких условиях и почему из архивной пыли извлечен был забытый документ? Правда, при первом же чтении «Записок» Штадена всякий историк скажет, что это — одно из самых выдающихся произведений европейской публицистики XVI века, но все же содержание документа касается исключительно России и русскою народа, а между тем, после того как русский историк перевел его с немецкого рукописного подлинника, представители немецкой науки снова с удвоенным вниманием взялись за него и дали свое дополненное вариантами издание Штадена.
Спрашивается, зачем понадобилось им так усердствовать над сочинением, относящимся к чуждой, далекой от них стране?
Было бы очень долго останавливаться на тех тенденциях и
Вполне понятно, почему немецкая наука так уцепилась за Штадена. Ведь она открыла в нем нужный ей обвинительный акт против русского народа, предисловие к замышляемому походу на СССР, построенное на «историческом» основании. С каким увлечением читали немецкие ученые заголовок штаденовского проекта — «План обращения Московии в Имперскую провинцию»! С каким захлебывающимся восторгом воспринимали они призыв Штадена к разорению Русской земли: «Города и деревни должны стать свободной добычей воинских людей»! С какой жадностью внимали они всем насмешкам немца-предателя над «невежеством и варварством» русского народа, над его «неспособностью» защищать свою родину!
«Записки» Штадена стали в фашистской Германии актуальнейшей книгой, пророчеством и программой будущего.
Возобновленный при его помощи злостный миф о неспособности русского народа защищать свою родину опровергнут Великой отечественной войной, развеян по ветру героической Красной Армией. Этому великому событию современной нам действительности ученые СССР обязаны дать правильное историческое истолкование.
служившие автору при подготовке третьего издания «Ивана Грозного»
П. А. Садиков. Из истории опричнины царя Ивана Грозного («Дела и дни», исторический журнал, книга вторая). Петроград. Госиздат. 1921.
С. Ф. Платонов. Иван Грозный. Петроград. Изд. Брокгауз-Ефрон. 1923.
П. А. Садиков. Царь и опричник («Века», исторический сборник. I–II. «Наука и школа»). 1924.
Генрих Штаден. О Москве Ивана Грозного. Записки немца-опричника. Перевод и вступительная статья И. И. Полосина. Изд. М. и С. Сабашниковых. 1925.
J. Polosin. Le servage russe et son origine. (Revue Internat. de Sociologie, 37-me annйe). Paris. 1928.
И. И. Полосин. Поместное право и крестьянская крепость («Ученые записки Института истории», РАНИОН, т. IV). Москва. 1929.
Б. Д. Греков. Очерки по истории феодализма в России («Известия Государственной академии истории материальной культуры», вып. 12). М. — Л. ОГИЗ. 1934.
«Новое известие о России времени Ивана Грозного». «Сказание» Альберта Шлихтинга. Перевод, редакция и примечания А. И. Малеина. Л. Изд. АН СССР. 1934.