Иван и Тая

Всю зиму мужики рубили лес и навалили видимо-невидимо.

Стояли сосны гордые, легли покорные. Вслед за льдинами поплыли в плотах.

Лесорубы чаяли выгодно продать и с большими деньгами вернуться в родные деревни.

Буря настигла караван на вторые сутки пути.

Плоты понесло на камни.

Опасное место это называлось Белая Слуда (здесь в прибрежных скалах добывали слюду).

Плоты кружило. От удара по камням могут лопнуть связи.

И тогда прощай заработок, а то и жизнь!

Плыл с артелью Иван Лобанов. Ростом больше двух метров. Плечистый. Руки словно клещи. Ещё ребёнком по

два ведра на коромысле носил. Подростком на лугу подавал вилами сено на стог наравне со взрослыми. А когда стал в лесу работать, то обходился без саней и без лошади. Сам дерево срубит. Сам от сучьев очистит. Сам к штабелю на плече принесёт.

На Белой Слуде Иван не растерялся. Толстой жердиной упёрся в камни и остановил плот. Потянуло брёвна на течение и уволокло на вольную стремнину. А Иван той порой перескочил на другую плитку [1] и её на глубину вывел.

И все остальные минули камни тоже без урона.

По обычаю после Белой Слуды пировали плотогоны в деревеньке у вдовы Ульяны Любимовой.

Мужики пели, плясали, а Иван вызвался поправить сломанный колодезный журавль во дворе. Дом стоял без мужского пригляда. Хозяин сгинул на Японской войне. В одиночку Иван и перекладину поднял, и штырь кувалдой вбил.

Его усердие понравилось дочке вдовы – Таисии.

Девушка зачерпнула воды и спросила, как звать помощника.

Иван от стеснения слова вымолвить не смог. Онемел от её красоты.

«Такой огромный, а такой застенчивый», – удивилась Таисия. И захотелось ей отблагодарить парня за работу.

Вынесла она из дому праздничную отцовскую кепку красного бархата, поднялась по лесенке (иначе-то не достать) и надела кепку на Ивана.

Таисия была девушка смелая. Ещё весной решила для заработка податься на лесопильный завод. Мать боялась за дочку. Не давала денег на пароход.

Пожаловалась Таисия новому дружку.

«А чем же тебе плоты не пароход?» – сказал Иван.

Таисья от радости ударила в ладоши.

Ночью сундучок Таисии, тючки с её одеждой и постелью Иван незаметно перенёс на караван.

И пока мать спала, девушка убежала из дому, поплыла в город на брёвнах.

Не одну ночь на твёрдом бока обминала.

Мужики обходились вежливо. А если у кого озорное слово и слетало с языка, то под строгим взглядом Ивана баловник сразу умолкал.

У Ивана от греби ладони горели. Он высматривал мели, проводил караван по глубокому.

А девушка на плоту мечтала о городской жизни.

Ночью пристали к берегу. У костра подал голос затейник с гитарой. Песня была словно про Таисию сложена.

Парень пел высоким звонким голосом:

Из деревни за лучшею долеюЯ мальчонкой в отход подался,С удалыми уплыл плотогонамиИ на пильный завод нанялся.Было трудно мне время первое,Но зато, проработавши год,И за брёвнышки, и за досочкиПолюбил лесопильный завод.На заводе том кралю встретил я,Лишь, бывало, заслышу гудок,Руки вымою и лечу я к ней,К лесоскладу в назначенный срок.Кажду ноченьку мы встречалисяВ штабелях, где был тайный проход.Вот за кралю ту, да за досочкиПолюбил лесопильный завод…

От пристани Иван помог Таисии донести пожитки до женской казармы.

На обратном пути звучал в его голове тихий голос девушки, ласковый блеск её глаз словно бы освещал путь, и он не заметил, как дорогу ему преградила буйная ватага заводских малолеток.

В руках колья, гирьки на цепях, за голенищами ножики. Вознамерились сшибить с головы Ивана бархатную кепку.

А Иван хотя и робок был, да не труслив.

Сам первый схватил шапку с головы заводилы. Плечом подпёр брёвна в углу сарая.

Поднатужился.

Бревенчатая кладка заскрипела.

Сруб словно пасть открыл. И в эту чёрную пасть Иван сунул шапку главаря.

Когда брёвна обрушились на старое место, шапку зажало намертво.

Пылью из пазов обдало бойцов. И видать, меж брёвен был заложен едкий мох с кислых болот.

Пока парни чихали, Ивана и след простыл.

На эту шапку в зажиме брёвен приходили глядеть со всей округи. И на самого богатыря многим было любопытно посмотреть.

Иван работал недалеко, у лебёдки на помосте. Рукоять длинная. Прежде мужики вдвоём, втроём крутили, а он – один.

Как-то подошли к нему богатые господа.

Подъёмник грохотал.

Иван не слышал, о чём ему кричали.