Иван III
Шрифт:
Второе изображение Ивана III находим на так называемой Пелене Елены Волошанки, выполненной предположительно в 1498 году. Тонкими золотыми, серебряными и шелковыми нитями на пелене вышито изображение многолюдной церковной процессии с иконой Богоматери Одигитрии. Среди сопровождающих икону лиц особо выделены три фигуры в коронах: седобородый старец, «средовек» с небольшой черной бородкой и круглолицый юноша с выбивающимися из-под короны пышными кудрями. По-видимому, это Иван III, его сын Василий и Дмитрий-внук. Небольшие размеры изображения и условность самой техники лицевого шитья не позволяли отчетливо передать черты лица Ивана. Угадывается лишь величавая осанка да старческая сутулость плеч, окутанных темно-коричневой мантией.
Существует и весьма общий словесный портрет государя, сделанный итальянцем Контарини под впечатлением встреч с Иваном осенью 1476 года: «Упомянутому
После битвы на Шелони 14 июля 1471 года Иван приказал отрубить головы попавшим в плен к москвичам предводителям «литовской партии» в Новгороде. Это был акт устрашения. Прежде пленные бояре в конце концов получали свободу за выкуп. Теперь московскому князю нужен был не выкуп, а страх. Равенство в страхе — такова была его «социальная программа».
Казнями новгородских бояр в июле 1471 года Иван хотел припугнуть правящий класс. Однако дело не ограничивалось только этим. Помимо устрашения, великий князь хотел ясно показать, что отныне всякое неповиновение ему рассматривается как «измена».
В процессе покорения Новгорода Иван вырабатывает невиданный прежде метод усмирения — массовые принудительные переселения. Чего стоит одно только сообщение летописей о событиях зимы 1487/88 года: «Тое же зимы послал князь велики и привели из Новагорода боле семи тысячь житьих людей на Москву, понеже хотели убити наместника великого князя Якова Захарьича; иных же думцов (заговорщиков. — Н. Б.) много Яков пересек и перевешал» (18, 238). Тот же метод (с поправкой на иную численность населения) Иван применил по отношению к вятчанам и, вероятно, тверичам. В переселенческие потоки были вовлечены и татары, волей или неволей попадавшие на Русь. Несомненно, эти принудительные переселения затрагивали и другие этногеографические общности. Государь хотел ослабить или совсем уничтожить представление о Руси как совокупности самодостаточных, замкнутых в своей независимости областей. Словно в огромном котле, он перемешивает племена и землячества. Отныне их отечеством должна была стать вся Московская Русь. Древние межи и рубежи быстро зарастали травой забвения.
В той же новгородской эпопее Иван впервые начал широко использовать пытки и казни своих недоброжелателей из местного населения. Не привыкший к такому обращению, новгородский люд трепетал перед свирепостью московских наместников, выполнявших указания своего государя.
От свирепости Иванова суда страдали не только безымянные «заговорщики» и «спецпереселенцы». Страх гулял и по дворам московской знати, забираясь в самые высокие кремлевские терема. И чем ближе к трону стоял человек, тем чаще видел он во сне охапку соломы в сумраке подземелья…
Жертвами Ивановых репрессий становились прежде всего те московские бояре, которые осмеливались словом или делом сопротивляться его политике. На протяжении всего своего долгого княжения Иван неуклонно стремился к ограничению привилегий крупной аристократии и усилению своей личной власти. И на каждом этапе этой борьбы он имел те или иные конкретные причины для столкновений со знатью. В первые годы после смерти Василия Темного молодой правитель стремился «поставить на место» тех, кто ожидал его благодарности или пытался обходиться с ним без должного почтения. Позднее, в 70-е годы, Иван начинает наступление на традиционные права аристократии, важнейшим из которых было право свободного переезда от одного суверенного правителя к другому.
Первым отразившимся в источниках проявлением этой тенденции стала опала на Данилу Дмитриевича Холмского в 1474 году. Знаменитый полководец «уличен был в какой-то неизвестной вине (быть может, в покушении отъехать), отдан под стражу, потом прощен и принужден дать на себя крестоцеловальную запись вроде проклятых грамот, которые давались князьями во времена Темного. „Я, Данило Димитриевич Холмской, — говорится в записи, — бил челом своему господину и господарю, великому князю Ивану Васильевичу, за свою вину через своего господина Геронтия, митрополита всея Руси, и его детей и сослужебников-епископов (следуют имена). Господарь мой меня, своего слугу,
Князь Холмский не нарушил клятвы и оставался на московской службе до кониа своих дней. Однако опала на героя Шелони оказалась лишь первой ласточкой. У московской аристократии со временем становилось все больше причин для столкновений с Державным. «Летописные источники замалчивали эти столкновения и следовавшие за ними опалы, о некоторых мы узнаем лишь по косвенным данным — по послужильцам распущенных боярских дворов, испомещенным на новгородской территории. На основании этих материалов устанавливается, что опалам подверглись: Василий Образец, Иван Васильевич Ощеря, Иван Дмитриевич Руно, Михаил Яковлевич Русалка, Иван Иванович Салтык-Травин, Андрей Константинович Шеремет, князь Александр Шемяка-Шаховской» (55, 358). Изучая послужные списки пострадавших бояр, можно заметить, что «все известные опалы относятся к одному периоду — 80—90-м годам XV века… Очевидно, в годы решительной перестройки государственной системы Иван III разошелся с радом приближенных к нему людей» (55, 360).
В одном ряду с названными выше именами можно поставить и пострадавших осенью 1484 года братьев Василия и Ивана Борисовичей Тучко Морозовых. Об этом под 6993 сентябрьским годом (1 сентября 1484 — 31 августа 1485 года) сообщает известная своими уникальными известиями Ермолинская летопись: «Тое же осени поймал князь велики своих двоих бояринов, Василия да Ивана Тучков» (29, 162).
Оба брата происходили из старинного московского боярского рода Морозовых. Уже в 60-е годы они занимают видные посты при дворе, а в 70-е и начале 80-х деятельно участвуют в событиях, связанных с покорением Новгорода и «стоянием на Угре». В это время братья «занимали ключевые позиции и в Думе, и во дворце: Василий Тучко был конюшим, а Иван Тучко — дворецким» (82, 239). «Около 1483 года Иван III распустил боярские дворы, среди них и дворы братьев Тучковых» (82, 239). Вероятно, это вызвало общее недовольство, выразителями которого стали предводители московской знати братья Тучковы. Соответственно, они и были избраны жертвами показательной экзекуции.
Расправы со старыми боярами, разумеется, совершались не в одночасье, а волнами, по методу Аристотелева тарана. Падение одного боярского семейства не угрожало всему сообществу и лишь вызывало злорадство среди других. Но через некоторое время наставал черед и для этих.
В начале 80-х годов, после Новгорода и Угры, Иван III приходит к выводу о необходимости произвести «перебор людишек». Бояре, верой и правдой служившие еще Василию Темному, а затем и его молодому наследнику, были воспитаны в старых традициях. Они не могли понять и принять новую систему отношений внутри господствующего класса, которая сложилась к этому времени. Старая система, основанная на уважении к личности и имущественным правам знати, уступила место новой, построенной на всеобщем холопстве и относительности любых имущественных прав. В соответствии с этим и «старая гвардия», на плечах которой Иван взошел на трон, должна была уступить место новому поколению. На смену соратникам шли придворные, а за ними уже вставали серые ряды приказной бюрократии.