Иван Молодой. "Власть полынная"
Шрифт:
После похорон Юрия великий князь Иван Третий, как и догадывался Иван Молодой, весь удел взял на себя. Он объявил о том братьям, когда они сидели за поминальным столом.
О, как они возмутились, накинулись на великого князя! Они кричали, что он ограбил их. И неизвестно, чем бы всё это закончилось, не вмешайся их старая мать. Ещё накануне побывал у неё любимый сын Андрей Большой с жалобой на великого князя Московского.
Прикрикнула старая княгиня, кулачком по столу стукнула:
– Аль не на тризне вы? Тебе, государю и великому князю, негоже меньших
Окрик матери утихомирил братьев. Смирился государь: к чему в семью разлад вносить накануне приезда греческой царевны…
Они приехали в Ватикан, и их принял кардинал Антоний Бокумре. Московским послам стало известно, что этому кардиналу папа поручит сопровождать невесту на Русь. Антоний должен побеседовать с послами. Но так как русский дворянин Александр италийского языка не знал, то Антоний избрал для беседы Фрязина. Ко всему ему и предстоит представлять на обручении самого великого князя Московского.
Кардинал призвал Фрязина и принялся наставлять его:
– Великая честь тебе уготована, сын мой. Сам папа будет обручать вас. Знаешь ли ты, что надлежит невесте и тебе выслушать слово его высокопреосвященства, преклонив колени?
Иоанн в ужасе вспомнил наставления митрополита Филиппа: «Помни, сын мой, ты государя московского представляешь, не преклоняй колени перед латинянином!»
Переминаясь с ноги на ногу, Фрязин ответил, заикаясь:
– Ваше святейшество, если бы это было моё, Иоанна Фрязина, обручение, один сказ, но поскольку обручаюсь я за великого князя, то встать на колени мне не должно. Великому князю Московскому не стоять на коленях даже перед папой. Государь московский встаёт на колени разве что перед святыми образами. За царевну ответ дать не могу, она пока невеста и сама себе указ, но когда женой великого князя станет, тогда и она на колени не опустится.
Кардинал побледнел:
– Гордыней обуян ты, Иоанн.
– Насупил брови.
– Разве ты не католик и не ведаешь, что на этой земле папа - наместник Бога? Так завещано самим Петром!
Фрязин понял, что гроза, нависшая над ним, не миновала. Но он не встанет на колени перед папой, хотя обручение и состоится. Иоанн Фрязин повезёт греческую царевну в Москву.
– Ваше святейшество, я верный католик.
– Иоанн скрыл, что в Москве принял православие.
– Мне ли этого не знать? Но я исполняю здесь волю моего господина. Нарушу её, и меня по прибытии в Москву ожидает казнь.
Кардинал укоризненно покачал головой:
– Не латинянина речь твоя. И скажи, что слышал ты об унии Флорентийской? Готовы ли попы православные принять её?
– Ваше святейшество, что мыслит об унии митрополит, мне ли ведомо? А попы в храмах о том речь с прихожанами не ведут. А ещё мне известно, что московского митрополита Исидора, который во Флоренции унию подписал, великий князь Василий Тёмный, отец нынешнего государя Ивана, с митрополии свёл и велел из Москвы изгнать…
– Честно ты поступаешь, Иоанн. Но я надеюсь, что мне удастся привести православную церковь
– О, ваше святейшество, если вы приложите силы, то успех вам обеспечен. Я слышал, великий князь Иван Васильевич к латинству склонен, и, если его невеста убедит государя, он поможет папе в походе против турок…
Санька был на обручении, в тронном зале. Он стоял в дальнем углу и видел всё со стороны. Папа сидел на высоком помосте в окружении кардиналов в пурпурных мантиях. Павел Второй что-то говорил, и все в безмолвии слушали его. Фрязин стоял рядом с невестой, и она, пышная, в царской диадеме, в голубом наряде, показалась Саньке необычайной красавицей.
Вот она опустилась на колени. Папа протянул Фрязину мешочек с золотыми деньгами, и Иоанн не устоял, рухнул на колени. Ахнул Санька: Фрязин, православный, на обручении именем государя московского на коленях перед латинянином ползал? Не миновать Иоанну казни по возвращении. Поди, в Москве сечь его будут на дыбе. Не коснулась бы казнь и его, дворянина Александра, сына Гаврилы…
Страх обуял Саньку, и не успокоило даже предстоящее возвращение домой сушей через Францию и Германию.
В первой половине июля поезд из многих карет с невестой для великого князя Московского выехал из Рима.
Из далёкой Пермской земли от воеводы князя Фёдора Давидовича Пёстрого-Стародубского скакал гонец с радостным известием. Воевода кланялся великим князьям московским Ивану Третьему и Ивану Молодому новыми землями. На свой страх Фёдор Давыдович расширил пермские владения. Отказался местный князёк Михаил подчиняться Москве, не признавал великих князей, а потому воевода Пёстрый-Стародубский с ратными людьми пошёл на князька войной. Через глушь лесную, тёмную пробирались, всяким гнусом съедаемы.
До Камы-реки добрались, сообщал Фёдор Давыдович, а дальше пошли на конях, плыли притоками на плотах. На речке Чердынь изготовились сразиться с тем князьком Михаилом, да он на речку Калву побежал. Там его настигли и в бою любом в плен взяли.
А где речки Калва и Поска сливаются, срубили ратные люди новый городок во славу великих князей московских.
И ещё порадовал воевода князь Пёстрый-Стародубский: если идти на северо-восток, там каменные горы и река Обь, край Сибирский…
Когда гонец в Москве объявился, Иван Третий находился в Дмитрове. Выслушав посланца, Иван Молодой обрадовался и за ту победу велел передать князю Фёдору Давыдовичу золотую деньгу…
Укрепляется Московская Русь, ширятся её границы, но молодого князя Новгород Великий беспокоит. Побывал он там, казнил злостных ослушников, а люд не унимается. Надобно новый поход готовить, а государь отмалчивается: то ли Ахмата остерегается, то ли невесту ждёт.
Но Ивана Третьего заботы тяготят, покоя не дают дела государственные. Вот и в Дмитрове побывал, спор с братьями унимал. Борису дал Вышгород, Андрею Меньшому - Тарусу, а Андрею Большому мать, старая великая княгиня, от себя городок Романов на Волге выделила. На этом братья крест целовали…