Иван Мошкин, атаман Каторжной. Вода, огонь и Медные трубы
Шрифт:
– Откуда вы сами, красавицы? – крикнул неугомонный Микула.
– С Волыни, – ответила одна из женщин с закутанным в платок красивым лицом.
– И я оттуда. Вернусь, передать то что?
Девушка только отрицательно кивала головой в ответ, и отрывала куски от лепёшки, стараясь не смотреть на Микулу. Вскоре подошёл знакомый им Ахмат, и с ним были его воины. Коней татары вели в поводу. Приближённый же начальника вёл двух коней. Он подвёл коня господину, тот любовно погладил его, угостил лакомством, потрепал по гриве. После он ловко запрыгнул на красивого коня, и двинулся к гавани, за ним вели пленных, его добычу. Кандалы
– Урус, урус!
Стражники улыбались, иногда ласково трепали озорников по головам, и только около самой гавани, отогнали злобную малышню от невольников.
Ахмат поехал дальше, к пристани, конь ступал шагом рядом с бочками, ловко переступая через препятствия и мусор своими умными ногами.
Но вот навстречу ему вышел турок со своими стражниками, или воинами, в этом Иван здесь не понимал. Но разодет был этот вельможа богато – соболий воротник у парчового кафтана, обернутого богатым золотым поясом. На шее золотое ожерелье, пальцы унизаны перстнями. Высоченная шапка с павлиньим пером и зелёные сафьяновые мягчайшие сапоги дополняли наряд. И оружие было под стать наряду – сабля в золотых ножнах, усыпанная каменьями, пистолет и кинжал были тоже с золотыми рукоятями. Дорого- богато – вот что говорил облик этого усатого турка. Но, бороду он брил, да и лицом был пригож.
Турок крикнул- и к кандальникам медленными шагами подошли двое- пожилой сухонький человек и его здоровенный помошник, с закатанными до локтя рукавами белой рубахи. Здоровяк сдергивал рубахи и спускал штаны пленникам, старик, видно, лекарь осматривал каждого и очень пристрастно. Не избежали пристального внимания подмышки, рот и пах. Один из пленников пытался дёрнутся- и заработал по спине удар древком копья. Лекарь и себя блюл – после процедуры помошник долго поливал ему на руки, а тот быстро их намыливал, и тщательно омыл и вытер руки.
– Турок не глуп, – говорил казак, – хворей прилипчивых боится. Будь из нас кто болен – на галере мигом все заболеют.
– А чего он беспокоится, – усмехнулся Иван, – одни умрут, других купит. Невольников немало в Азов пригоняют татары.
– Молодо-зелено. Так и денег турку жалко, если пропадут зря. Вдруг мы больные, поумираем и всё это убыток для паши. За нас, за всех невольников, Ахмат с турка рублей сто попросит. Они поторгуются, покричат, татарин получит семьдесят. А у паши на галере двести сорок гребцов. Вот и считай. Да ещё корабельщики, парусных дел мастера, да воины, пушкари. Всего человек пятьсот точно. На галере скученно, места немного. А горячка, если начнётся, болезнь всех за три дня свалит.
Иван только кивал головой, думая, какое оказывается непростое корабельное дело. Видно, что старик-лекарь остался доволен, показывал пальцем на кандальников, громко говорил хозяину, и тот подошёл к Ахмату. По знаку важного турецкого воеводы молодой слуга принес сделанный из дорогого дерева небольшой столик на коротких ножках, два стульчика, серебряный кувшин и две маленькие чашечки,
– Вино будут пить? Они же мусульмане, им нельзя, – не понял Иван.
– Да они арак хлещут
– А ты пробовал?
– Да горький, чёрный. После него сердце сильно бьётся. Наш квас лучше, Иван, – добавил казак.
Русины только слушали, да кивали головами. Про такое и не слыхивали в своей земле, в деревнях на Волыни. Пока же татарин и турок с видимым удовольствием распивали свой кофий, слуга принёс ещё более забавную штуку. Как стеклянный кувшин и две трубки с мундштуками. Ахмат залопотал ещё радостнее, и просто присосался к одной трубке, и выдыхал ароматный дым.
– Это кальян, – всё объяснял Киреев, – вообще-то харам для них, нельзя, грех. Но дым пускают, ничего, своего Аллаха не боятся…
Тут турок придвинул кошель с монетами к татарину. Тот азартно открыл, пересчитал, стол громко доказывать, призывая видно, в свидетели и Всевышнего. Собеседник слушал, кивал и придвинул к Ахмату горку монет. Тот не брал. Тогда турок встал, и собрался уйти, но татарин стал хватать за рукава, кланятся и взял деньги.
К невольникам подошли люди турка, из их рядов вышел один, и начал речь по -русински:
– Вам повезло. Вы попали на большую галеру самого Апты- паши, лучшего из капитанов Османского флота. Вы станете грести, а он будет заботится о вас, как родной отец. Кормежка хорошая- бобы, хлеб, вяленая рыба. Кто будет буянить- того Ибрагим засечёт до смерти.
И вперед вышел, как видно, Ибрагим, потряхивая кнутом. Здоровенный мужчина, лет сорока, с пудовыми кулачищами, в кожаных штанах и просторной рубахе, и козловых башмаках на босу ногу. Турок широко улыбнулся, просто ощерился своими редкими зубами, и смотрел на кандальников не отрываясь, словно голодный волк на стадо овец.
– Двигайтесь за мной, Ибрагим пойдёт сзади. Не вздумайте бежать, – продолжил он, – меня зовут Мехмет- эфенди, только так ко мне обращайтесь. Идите за мной на галеру.
Галера Апты – паши
Гавань была большая, видно, Дон был здесь судоходным. Пристань была добрая, каменная, а внизу, Иван усмотрел, была ещё и деревом зашита, что бы борта кораблей о камень не стирались. Каторга Апты – паши была привязана к пристани носовыми и кормовыми канатами, и еще цепи с носа и кормы были спущены в воду. Галера большая, двухмачтовая, на корме развивался флаг османов- красный с полумесяцем. Рядом с турецким кораблём стояли незнакомые, но то же с вёслами, а флаг на корме развивался белый, с тремя золотыми лилиями.
С турецкого судна на берег были переброшены мостки, и там толпилась стража, с ружьями и пищалями. Здесь хозяин судна спешился, и слуга увёл отличного коня. На судно его не завели, видно Апты- паша брал коня у друзей, порисоваться перед Ахматом.
– Что стоим, чего смотрим? – закричал толмач, а Ибрагим хлопнул кнутом о землю.
Кандальники стали поспешно подниматься, но тут Микула поскользнулся на мокрых досках, чуть не упав за борт, а Иван подхватил. Тот кивнул в ответ новому другу. Невольник отряхнул колени, и заработал тычок в спину древком копья от надсмотрщика. Перед ними открылись длинные ряды скамей для гребцов судна, посередине была узкая палуба, и две надстройки- на носу и корме. На них стояла стража с луками и стрелами, и по четыре малые пушки на вертлюгах.