Иван Мошкин, атаман Каторжной. Вода, огонь и Медные трубы
Шрифт:
Рыбалка по- татарски
День был неплохим, и Зиновий Дмитриевич разрешил Мошкину развеяться, тем более, было за какие заслуги. Речка была недалеко от их крепостцы, и Хворостов не слишком волновался. Казачьи разъезды давно не встречали крымцев, так что опасность не ожидалась.
Мошкин седлал лошадь, спокойную и незлую. Обычный такой гнедой мерин. Оделся Иван в простую серую сермягу, оружия не брал, только нож висел на его поясе.
– Ну чего, умелец, поехали? – всё спрашивал в нетерпении Степан Иванович Шалый , старый знакомец юноши.
Он цепко, как влитой, сидел в седле, придерживая за повод своего норовистого жеребца.
– Да он всадник отличный, – ощерил крепкие зубы Демьян Губнов, – поехали!
Этот станичник, да и остальные казаки, не слишком полагались на «авось», а более на острую саблю и верную руку. Тревоги на лицах не было ни у кого. Они и далеко в степь уходили, резаться с татарами.
Стрелец привычно сел верхом, и шагом двинулись к речке. С ними двинулись в путь ещё двое казаков. Пять человек, всё не один. Вьючные лошади, две, везли палатку да крупы и сухарей с собой. Спокойная дорога не предвещала неудобств или происшествий. Уже тепло, поют птицы. Иван поправил суму, перекинутую через плечо – здесь были хитрые устройства для лова.
Подходящее место для палатки нашли быстро, сделали очаг, и стали варить кашу. Дело недолгое, и приятное. Ивану положили в миску еды, он прмешал варево деревянной ложкой. Пшено разварилось хорошо, а голод сделал бы прекрасной и не такую трапезу.
– Иван, верно, что тебя в пушкари перевели? – спросил его Демьян.
– Даже не знаю , – честно ответил стрелец, – чинил, смазал пушки в остроге. Хворостов был доволен.
– Жалованье там больше, чем у стрельцов. Соглашайся.
– Да мне и в стрельцах хорошо. Чего шило на мыло менять.
– Да, ты не так как надо сватался к дочери купца Канюшкина, – проговорил казак, иногда посматривая на юношу. Тот уже покраснел от злости, – вот, квасу испей. Остынь.
Иван отведал угощение, налитое в деревянную чашку. Остаток каши закрыли железной крышкой, и зарыли в углях, оставляя еду на утро.
– Спать по очереди будем. Ты, пушкарь, сюда на отдых послан, за радение твоё. Ну а мы потянем жребий, кто будет в очередь охранять своих товарищей.
– Что же, я лучше других? И я должен сторожить.
Демьян смотрел на Степана, а Степан на Демьяна. Один из казаков кивнул соглашаясь, другой неумолимо не соглашался. Наконец есаул сломил пять соломинок, и показал, что одна длиннее других.
– Тяни,– просто предложил Степан.
Иван усмехнулся, проверяя удачу. Несколько раз пробовал, нажимал на соломинки, и, решился.
– Эта. – назвал он.
Демьян кивнул, о открыл свою руку. Соломинка вытянутая Мошкиным, оказалась длинной.
– Вот видите?
Четверо залезли спать в палатку, один остался сторожить покой товарищей. Иван, теперь с пистолетами на поясе и саблей на боку, тихо прогуливался рядом. Яркие звезды на чёрном небе были видны великолепно, а луна, показавшись из облака, неплохо освещала землю. Было неплохо здесь сидеть. Рядом шныряли лесные животные. не показываясь людям. В кустах что-то зашевелилось, и Иван раздвинул ветки кинжалом. Но оказался это всего лишь простой лесной ёжик, недовольно запыхтевший, учуяв рядом с собой человека. Юноша улыбнулся, и вернулся к своему пеньку. Прошло уе половина ночи, судя по звёздам, но будить никого он не захотел, что бы его сменили. Так и встретил рассвет, и зажёг костер, поставив на рогульку котелок с водой. Кашу поставил рядом, и точно она была тёплой, как и говорили товарищи.
Вскоре казаки стали просыпаться, побежали умываться к реке. Степан же был недоволен.
– Должен был ты Демьяна разбудить, да самому в очередь
– Ладно, – пробурчал Иван, – каша готова, вода то же закипела.
– Сейчас взвар сделаем, горячего попьём.
И Степан бросил в котелок четыре горсти сухих ягод. Сразу запахло малиной и смородиной. Все уселись рядом, и каждого старший наделил кашей, и разлил горячий напиток по деревянным чашкам.
– Теперь пойду рыбу удить, – предупредил Мошкин, – у меня всё готово.
– Далеко не уходи, – напомнил разумный Демьян.
Но Иван отошёл- то недалеко, но сел так, что его закрывал земляной холмик от казаков. Здесь было уютненько, тихо. Он поставил на рогульки удочки, присел рядом. Тихо текла вода, ласково шуршали листья на деревьях, словно убаюкивая. И стрелец незаметно для себя свернулся калачиком, заснул…
Пробуждение было страшным. Он был уже связан, во рту кляп, что и не закричишь, и его волокут через брод на другую сторону реки. Рядом было человек пять крымских татар, которых Иван бы и по запаху отличил- сильно тащило бараньим жиром от этих людей. На другой стороне было двое, видно, коноводы, и с десяток коней. Не особо видных или богатых, но крепких, степной породы. Пленного привязали к одному из жеребцов, и ватажка, не говоря не слова, понеслась прочь от Засечной черты. Так и попался Иван, как карась на крючок.
Семь лет вдали от дома
У татар
Шли татары быстро, останавливаясь, только что бы сменить уставших коней на свежих. В отряде было семь человек, одетых весьма живописно. О двуконь всадники могли пройти быстро и далеко, но Иван видел, как были осторожны крымцы. Верста за верстой теперь отдаляли пленного от родных мест. Юноша только молился про себя, призывая на помощь Всевышнего.
Ближе к вечеру, когда старший из татар, у которого была даже пищаль у седла, помимо лука и стрел, и сабля вместо обычной татарской палицы, рукой показывал на место для ночлега.
Вдруг раздался грохот копыт, и судя по всему, кони были подкованы. в отличие от татарских. Их старший приказал всем спешиться, а кони их оказались послушнее собак, и тоже улеглись в высокую траву. Седоки наготове держали луки, их начальник взял в руки пищаль. Иван и заорать не мог с завязанным ртом, и позвать на помощь. Он видел соплеменников в десяти шагах, как блестели их шлемы и брони. Их главный показал на балку, протянув в её сторону роскошно украшенную булаву. Русские всадники проехали мимо, не заметив татар.
Степняки так и сидели в траве до ночи, затем их начальник, видно с издёвкой, подошел к Ивану и похлопал его по плечу, и сказал что-то по -татарски, остальные засмеялись. Заночевали неподалёку, но огня не зажигали. На ночь пленника связали по- другому. Юноша пробовал освободится, ослабить верёвки, но всё было тщетно. Усталость взяла своё, и под утро он заснул. Разбудили его просто -пару раз пнули под ребро.
Скачка продолжилась дальше, но больше русских разъездов не было, и день прошёл без происшествий. К вечеру татары , вырыв ямку, в ней развели незаметный костёр. На нём варили похлёбку. А так, крымцы принялись резать ножами на тоненькие ломтики твердейшую вяленую конину. Поговорив со своими, один татарин вручил пленнику два сухаря и плошку с водой. Мошкин размочил скудный ужин, и с удовольствием проглотил. Есть хотелось очень, а проглотив даже это, пленник почувствовал себя много лучше .