Иван стрелец. Песчаная башня
Шрифт:
–И что же?
– желая понять спросил Бобёр
–Венецийцы, да генуэзцы, живыми людьми бойко торгуют. у них всюду подвязки есть. Там и наши дела ведут, быстро бы весточку в Новгород послали, что мол так и так, в плену Соколов, платите выкуп!
–И сколько пы са тепя сапросили?– полюбопытствовал Кукиш
–За всех троих рублей больше тысячи, а может и две.
–Ох ты и важен же!
– воскликнул Бобёр
–Я Афанасий Соколов! Я в Новгороде первый купец суконный .Всё что хочешь есть, чего нет- достану. И вам служивые всем отмёрю отрезов на кафтаны…и бабам
–Вот спасибо, мил человек!
– Бобёр глянул как ухаживала за Иваном чумазая- А вот что ты так на неё то смотришь? Не добрая баба?
Соколов смерил разбойницу взглядом. и пожал печами:
–Не знаю. не обижала. Но добрая то с такими вот разве будет дружбу водить -и он опять кивнул в сторону связанного атамана.
Иван тем временем морщился от прикосновения мокрого убруса к ране, которая, как сказал Кукиш осмотрев. была совсем не опасной -слабеющей рукой был нанесён удар, и больше шапке досталось. Невольная же его сиделка порвала сухое полотно на двоё, один кусок сложила и прижала к ране. а другим, тот что вышел длинным и узким перевязала голову. Да когда закончила, коснулась вроде случайно ивановой щеки и шеи своей ладонью. Иван чуть вздрогнул и глянул наконец на радетельницу свою. на измазанном сажей лице два глаза, что лучились мольбой и надеждой, и …нежностью.
"Ох ты, зеленоглазая! Говорят таких то вот глаз и нет вовсе. Ведьма поди, блазнит!
– подумал Иван -А ладонь нежная!"
Иван протянул баклажку прошедшую по рукам третий круг Михею.
–Мутит меня что-то. Пойду посижу где посвежее!
– зеленоглазая ведьма помогла ему подняться, Иван покачнулся, она обхватила его руками у пояса, удержала.
–Иди, да посматривай…может эта-то русалка, ещё утянет в реку!
– грубо но с усмешкой напутствовал Михей.
Разговор у костра становился всё оживлённёй. Оказалось, что товарищи Соколова в родстве с каким-то москвичом, что на посаде мукой торгует, а через бабку-повитуху, что третьего ребёнка у Бобра жены принимала, он будет родня мужа тётки бобровой тёщи…и получалось теперь так, что они как бы не чужие друг другу."-Вот ведь -хлопнул себя по колену Михей.
– не мало наше царство. народу в нём много, а все свои, не чужие!"И поднял баклажку, пустил её по кругу.
–Чудно царстфо Русское, а ещё чуднее народ его! Люплю я народ русский! Он сочетает в сепе, как гофорил германский мудрец Гец фон Перлинхинген, пезграничность души сфоей, с неопычайной тфёрдостью духа, что делает его не попедимым!– разразился вдруг пространной речью Кукиш, уже изрядно хмельной.
Всё разом замолчали, только Бобёр спросил:
–Это который ,однорукий?
–Он и есть!
– подтвердил Кукиш.
–Где ему руку то оттяпали, позабыл?
–Да тут где-то и оттяпали, на Сефере. Нофгородцы.
Приложившийся к баклажке один из новгородцев чуть не подавился. Всё три гостя переглянулись, события ударившие по ним словно град посреди лета, сделали их не доверчивыми. Бобёр заметил, попенял на себя, да на трёп Кукиша.
–А не поесть ли нам братцы? Живот подводит! Что там у лихих людишек в котле то?
–Да уха вроде. Тут и миски с ложками
–Поесть то хорошо бы!
– отозвался Соколов- Только вот без хлеба…
–Есть хлеп! Соль есть! Жинка фсекда опстоятельно сопирает меня в поход!
– перебил его Кукиш.
Суп рыбный не успел остыть. Черпали его прямо мисками из котла, попутно цепляя большие куски ароматной рыбы. Ели с аппетитом забыв и про недавнюю стычку, и про мертвых. что лежали тут же. Не забыл Бобёр только про костлявого атамана, черпанул и ему варева, поднёс.
–Ешь вот…по собачьи…как и жил .Человеком то тебе уже не быть…покойник ты.
Иван присев у дерева. что склонилось к воде, почувствовал прохладу от реки. Стало ему получше. Вздохнул.
–Может воды тебе принести -спросила баба. и вдруг опять провела ладонью по ивановой щеке.
–Да что ты гладишь то меня, будто пса!
–Хорошенький ты! Чего чураешься, не люба тебе? Сейчас к реке сбегаю, умоюсь, увидишь какая я красавица!
Баба улыбалась, и вроде не было в улыбке её фальши, может рада она была избавлению от лихих своих товарищей.
Прикосновения её Ивана словно ледяными волнами окатывали, при том, что по телу его при этом тепло разливалось.
–Да ты не целованный ещё?!-догадалась вдруг баба, и тихо засмеялась
–Чего зубы то скалишь. свяжу вот…
–Свяжи. если желаешь…
Произнесла таким голосом, что Ивана внутри всего перевернуло. Хоть и слабость ещё чувствовал, схватил бабу под локти и опрокинул навзничь на землю, навалился на неё.
–С огнём играешь!
– припомнил Иван слыханную когда-то фразу
–Чувствую какой огонь то…ты не пушкарь часом?!-говорила она со смешком в голосе -Да ты не умеешь ничего, измял только всю…ну ка!
Баба сильной оказалась. Перевернулась на Ивана, привстала:
–Ты к дереву то прислонись!– приподняла свои юбки, и уселась на стрельца- Ты не робей только, парень то ты хоть куда.
И прильнула своими солёными от пота устами к ивановым губам. И вот тогда понял Иван, что значили слова, когда товарищи его по службе говорили про кого-нибудь кто заводил шашни с бабами -Ну всё, пропал мужик. Пропал Иван!
Зеленоглазая ведьма выдохнула тяжело, и прижалась к ивановой груди: -Ох, и сладко же!
–Аксиньей меня зовут…а тебя как кличут? Хотя не надо, слышала я. Иван ты.
Иван только дух перевёл, а Аксинья уже сжала его своими крутыми бёдрами, и зашептала в ухо, обдавая горячим дыханием:
–Ну Ванечка, побалуй своего петушка ещё раз.
У костра уже стихло всё. Спать улеглись. Бобёр выставил пост, да сам прилёг. На отдых много времени не было ,надо было поспешать – везти языка к воеводе.
Иван и Аксинья лежали у дерева молча. Слышно было как плескает река волнами о берег от легкого ветра, да на другом берегу прокричала ночная птица.
–Отпустишь меня?
– рука её легла на иванову щёку. да так и осталась на ней едва-едва поглаживая
–Не отпущу. Нечего было с лихими людьми бродить, теперь посидишь в остроге -нарочито грубо пробормотал Иван, думая. что вот так бы и лежал весь век свой.