Иван Сусанин
Шрифт:
Годунов неторопко прошелся по покоям, а затем на округлом лице его с кучерявой окладистой бородой застыла улыбка.
— Никак, не снедали?
— Не успели, барин.
— Ну, тогда поступим по русскому обычаю: напои, накорми, затем вестей расспроси… Фалей! Укажи подавать на стол. Питий и яств не жалеть!
Тиун-приказчик пожал плечами и застыл столбом. С чего бы это Федор Иваныч расщедрился?
— Оглох, Фалей? Стрелой в поварню лети!
Никогда еще семья Оськи так изобильно не стольничала. Ну и барин, на славу угостил!
Оська захмелел от ядреного ячменного пива и крепкого
Сусанна чарку лишь пригубила: отроду хмельного во рту не держала, и не переставала диву даваться. Вкупе с сирым людом сам барин сидит, а два прислужника в малиновых кафтанах только успевают подносы ставить. Чудно! Вон и Ванятка удивляется.
А Федор Иванович всё отдавал приказы:
— Ты, Фалей, о лошаденке озаботься. Тоже с дальней дороги. Заведи в конюшню. Овса вволю, теплой попоной прикрой, за пожитками пригляни. Не хлопай глазами, проворь!
Затем Годунов велел проводить Сусанну и Ванятку в горницу.
— Пусть отдохнут, а мы малость с Оськой потолкуем. Давай-ка еще по чарочке.
— Благодарствую, барин. Век твоих щедрот не забуду, — заплетающим языком произнес Оська.
— Коль захочешь, завалю тебя щедротами. Я — милостив. Избу тебе выделю, доброй землицы нарежу, жита на посев подкину, на два года от барщины избавлю. Вольготно заживешь, Оська.
Оська бухнулся на колени.
— Дык, мне лучшего барина и не сыскать, милостивец!
— Фалей! Неси бумагу. Рядную грамоту будем писать. Горазд в грамоте?
— Господь не упремудрил, милостивец.
— Не велика беда. Крестиком подпишешь.
Глава 3
ВИДЕЛ КОТ МОЛОКО, ДА РЫЛО КОРОТКО
«Добрая» изба оказалась «курной» [15] и ветхой. Покосилась, утонула в сугробах. Бревенчатые стены настолько почернели и закоптели, словно по ним голик век не гулял. Да и дворишко для лошади выглядел убогим.
15
Курная изба — отапливаемая печью, не имеющей трубы.
— Наградил же тебя барин хоромами. И как ты мог грамоту подписать?
— Дык…
— Назюзюкался на дармовщинку, глупендяй! — костерила непутевого муженька Сусанна.
— Барин, кажись, добрый, не проманет.
— Обещал бычка, а даст тычка. У-у!
Сусанна даже на мужа замахнулась. Села на лавку и горестно подперла ладонью голову, повязанную зимним убрусом [16] . Ушли от беды, а оно тебе встречу, как репей вцепилось. Ну и муженек!
Судьба свела их тринадцать лет назад. Видная лицом Сусанна никогда и не чаяла, что ее суженым станет невзрачный Оська, но судьбу даже на кривой оглобле не объедешь.
16
Убрус — женский головной убор, платок.
Погожим майским вечером ехали по деревеньке трое холопов помещика Коротаева. Дерзкие,
— Смачная. Прокатим, робяты!
Сусанна и глазом не успела моргнуть, как очутилась поперек седла. Холопы умчали в лесок за околицу, стянули девку с лошади и принялись охальничать. Один из холопов разорвал сарафан. При виде упругого, оголенного тела, у холопов и вовсе ударил хмель в голову.
— Полакомимся, хе!
Сусанна отчаянно выуживалась, но холопы молоды и дюжи. Где уж там вырваться?
Но тут вдруг оказался невысокий рябой парень с крепкой орясиной [17] — и давай колошматить срамников. Тех, как ветром сдуло.
— Беги домой, Сусанна!
Девка побежала, было, в избу, но тут услышала громкие крики из леска. Никак, холопы вернулись и принялись бить Оську.
Сусанна, что есть духу, кинулась на выручку. Холопы жестоко избивали парня плетьми и ногами. Девка подхватила Оськину орясину и воинственно набежала на насильников. Шибала по спинам, угрожающе восклицала:
17
Орясина — жердь, кол, дубина.
— Мужиков кликнула! Пересчитают вам косточки!
Холопы опомнились. Мир поднимется — живым не уйдешь. Белками в седла взметнулись — и деру.
— Как ты, Оська?
Всё лицо парня было разбито, глаз не видать. С трудом выдавил:
— Ничо… Тебя не осрамили?
— Не успели, нехристи.
— Слава Богу.
— Ты молчи, Оська. Ишь, как поиздевались, ироды треклятые! Ни ногой, ни рукой не шевельнуть. Помогу тебе, бедолаге.
Обтерла кровь с лица, посидела чуток, а затем подняла парня на ноги.
— Обними меня за плечо, и пойдем полегоньку.
Оська едва ковылял, но душа его пела. Он давно заглядывался на соседскую девушку, но никаких надежд на нее не лелеял. К такой красной девице даже парни справных мужиков сватаются, а его отец — самый захудалый крестьянин, у него в сусеке даже мыши перевелись. Где уж там о Сусанне мнить? Да еще — рябой, и ростом с пенек. Не видать тебе, Оська, пригляды, как собственных ушей.
Мужики, изведав о бесчинстве холопов, направились к дворянину Коротаеву. Тот долго не выходил, наконец, чинно подошел к воротам, выслушал речи крестьян и посулил нещадно наказать повинных.
Мужики уверовали и вернулись в избы. А дворянин лишь посмеялся над смердами.
За неделю до Покрова Свадебника [18] дочь молвила отцу:
— Ты меня, тятенька, другой год сватаешь, но никто мне не мил.
— Других женихов у меня нет. Аль тебе прынца заморского? Так я еще ковер-самолет не смастерил.
— Далече искать не надо, тятенька. Я за Оську пойду.
Матвей аж рот раззявил.
— Умишком помешалась, дочка. Самого неказистого парня предпочла!
18
Покров — 1 октября.