Иван Тургенев
Шрифт:
Тургенев, изгнанный в Спасское, спрашивал себя: разве не сам император, обрекший его на деревенское одиночество, предоставил ему возможность создать вдали от городского шума значительное произведение, которого ждет от него Россия.
Глава V
В изгнании
Большой дом в Спасском Тургенев отдал в распоряжение своих друзей Тютчевых. Николай Тютчев исполнял обязанности управляющего имением. А сам поселился во флигеле. Его ссылка была мирной и уединенной. Он часами гулял, читал с восторгом «Детство» Льва Толстого, писал повести, играл с Тютчевым в шахматы, слушал госпожу Тютчеву, которая исполняла на фортепиано его любимые произведения, и время от времени принимал исправника местной полиции, который обязан был присматривать за ним. Тот не отваживался пойти дальше прихожей, получал, почтительно кланяясь, десятирублевую ассигнацию и удалялся, пожелав «ссыльному» счастливого пребывания в деревне. Главным занятием
Во время этих охотничьих путешествий он бывал в деревнях, завязывал беседу с крестьянами, учился лучше понимать их и, жалуясь на одиночество, восхищался сменой времен года в деревне. По возвращении домой, встречался со своей юной любовницей, темноволосой и пылкой Феоктистой, улыбчивой и добродушной. Ее податливость, однако, в конце концов показалась ему скучной. Полина Виардо привила ему вкус к трудностям в любви. В глубине души ему нравилось испытывать муки, подчиняясь женщине с сильным характером. С самых ранних лет мать приучила его к такого рода страданию.
Зимой осознание своей изолированности стало невыносимым. Утонувшее в снегу Спасское, казалось, находилось в тысяче верст от цивилизованного мира, салонного шепота, городских огней. «Что же остается мне? – писал он Полине Виардо. – Кажется, я вам говорил это не раз: работа и воспоминания. Но для того чтобы работа была легка, а воспоминания менее горьки, мне нужны ваши письма, с отголосками счастливой и деятельной жизни, с запахом солнца и поэзии, который они до меня доносят. <<…>> Я чувствую, как жизнь моя уходит капля за каплей, словно вода из полузакрытого крана; я не сожалею о ней; пусть уходит… что мне с ней делать? Никому не дано вернуться на следы прошлого, но я люблю вспоминать о нем, об этом прелестном и неуловимом прошлом, в такой вечер, как сегодня, когда, слушая унылое завывание вьюги над снежными сугробами, я представляю себе… Нет, не хочу наводить тоску ни на себя, ни – отраженно – на вас… Все, что со мной происходит, еще очень сносно, нужно напрячься под бременем, чтобы меньше его ощущать». (Письмо от 13 (25) октября 1852 года.)
Чтобы забыться, он писал повести «Постоялый двор», «Два приятеля» и работал над романом «Два поколения», «все стихии которого, – говорил он Аксакову, – давно бродят во мне». Для этого романа он в который раз счел необходимым использовать автобиографические детали. Его главный персонаж – женщина властная и неуживчивая – очередное воплощение Варвары Петровны. Герой – человек капризный, сложный, непостоянный, который влюбился из праздности в молодую лектрису матери, – имел много общих черт с автором. Однако главы плохо связывались друг с другом, отступления утяжеляли текст, и Тургенев был вынужден признать, что на длинной дистанции он чувствовал себя менее уверенно, чем в коротких зарисовках – «Записках охотника».
Развлечения в Спасском были редкими, он устроил по случаю Рождества и Нового года маскарады. Слуги колядовали, а рабочие с соседней бумажной фабрики сыграли «разбойничью драму» так неумело и искренне, что Тургенев от души смеялся. Когда ему доведется вновь увидеть настоящую пьесу, на настоящей сцене, сыгранную настоящими актерами? Неожиданно в пустынное Спасское прилетела ошеломляющая новость: Полина Виардо ехала в Россию на концерты.
На этот раз Тургенев потерял голову. Во что бы то ни стало он должен настичь своего кумира. Не считаясь с полицией, он запасся подложным паспортом и 20 марта 1853 года приехал, окрыленный надеждой, в Москву. Он пробыл там около десяти дней и тайно встретился с певицей. Их редкие свидания, очень сдержанные, разочаровали его. Вне всякого сомнения, Полина Виардо охладела к нему. Время и расстояние превратили любовь в учтивую дружбу. По возвращении в Спасское он получил от нее два письма, кратких и банальных, которые отрезвили его, как ледяной душ. «Особенно второе», – уточнял он, каждое слово которого казалось ему «последним». (Письмо от 17 (29) апреля 1853 года.) Однако менее чем через месяц он написал ей еще: «Не оставляйте вашего намерения приехать в будущем году в Россию с концертами. <<…>> Перед моими окнами тянется аллея больших берез, листья их еще слегка свернуты; они еще хранят форму своих футляров, тех почек, в которых они были заключены несколько дней тому назад; это им придает праздничный вид совершенно новых платьев, на которых заметны еще все складки материи. Весь мой сад наполнен соловьями, иволгами, кукушками, дроздами – прямо благодать! Если бы я только мог представить себе, что вы здесь когда-нибудь будете прогуливаться! В этом нет ничего невозможного… но это почти невероятно». (Письмо от 12 (24) мая 1853 года.) Несмотря на это последнее уверение в нежности, переписка между Тургеневым и Полиной Виардо в последующие месяцы угасала. Он не испытывал больше необходимости
На исходе осени, боясь перспективы провести новую зиму в Спасском, Тургенев отправил прошение генералу Дубельту, чтобы добиться разрешения приехать в Петербург: «Полтора года тому назад имел я несчастье навлечь на себя гнев его императорского величества и вследствие высочайшего повеления нахожусь с того времени жительством в деревне». В качестве обоснования для своей просьбы он ссылался на плохое здоровье и необходимость получения консультаций у компетентных врачей. 23 ноября он получил, наконец, от графа Орлова, жандармского генерала, управлявшего III отделением, известие о том, что отныне он получает право жить в столице. Как узник, опьяненный свободой, он приготовился оставить прекрасные места своего изгнания: «Мне весело, что я опять попал в общую колею», – писал он Анненкову. (Письмо от 25 ноября (7) декабря 1853 года.)
Чтобы отпраздновать его возвращение, друзья из редакции «Современника» устроили пышный банкет. За ним последовали другие. Вернувшись к городской жизни, высокий, солидный, изысканно одетый, седеющий Тургенев блистал во всех салонах и не скупился на деньги. Он жил теперь в прекрасно меблированной квартире, ему служили старый Захар и отличный повар Степан, которого он купил очень дорого. Гостеприимный хозяин, он принимал каждый вечер своих собратьев из «Современника» – Некрасова, Панаева, Григоровича, Анненкова, Дружинина, Полонского, Боткина. Развлекаясь, он писал с ними язвительные эпиграммы, которые облетали город.
С новой весной вспыхнула новая любовь. Он стал частым гостем в доме одного из своих двоюродных братьев – Александра Тургенева, восемнадцатилетняя дочь которого, Ольга, была мила, умна и трогательно застенчива. Покоренный ее свежестью, Тургенев не мог скрыть своих чувств. Она, в свою очередь, была смущена знаками внимания этого зрелого мужчины с седеющими висками и томным взглядом. Он видел ее часто на даче ее родителей в Петергофе. Их разговоры были приятными и грустными. От встречи к встрече он все более серьезно думал о женитьбе. Однако мысль о соединении своей жизни с женщиной – даже красивой и умной – тревожила его. Он был создан для того, чтобы вздыхать по недосягаемой, а не для того, чтобы довольствоваться ежедневной супружеской похлебкой. О своих противоречивых чувствах Тургенев рассказал некоторым друзьям. Старый Аксаков даже раскинул карты, чтобы прояснить ему его будущее. И вдруг Тургенев решил отступить. В прощальном письме к Ольге он обвинил себя в безрассудстве: «Виноват я один. Я старше Вас, моя обязанность была думать за обоих; <<…>> я не должен был забывать, что Вы рисковали многим – я ничем. <<…>> Когда же я убедился, что чувство, которое во мне было, начало изменяться и слабеть – я и тут вел себя дурно. Несмотря на все, что произошло, я все-таки считаю мое знакомство с Вами одним из счастливых случаев моей жизни. Избегать частых встреч, близких сношений с Вами – теперь моя прямая обязанность. Нужно прекратить слухи и сплетни, повод к которым подало мое поведение». (Письмо от 6 (18) января 1855 года.)
Это отступничество глубоко ранило девушку. Что касается Тургенева, то он вспомнит о ней несколько лет спустя для того, чтобы начертать портрет Татьяны – невесты, оставленной героем романа «Дым». Сейчас же он был особенно счастлив тем, что положил конец идиллии – поэтической, конечно, – но продолжение которой рисковало привести его к алтарю.
Спустя некоторое время он увлекся женой одного из своих деревенских соседей – сестрой Льва Толстого – Марией [16] . «Мила, умна, проста – глаз бы не отвел. На старости лет (мне четвертого дня стукнуло 36 лет) – я едва ли не влюбился, – писал он Анненкову. – Не могу скрыть, что поражен в самое сердце. Я давно не встречал столько грации, такого трогательного обаяния… И прошу Вас хранить все это в тайне». (Письмо от 1 (13) ноября 1854 года.)
16
Она была замужем за другим Толстым – Валерианом Петровичем.
Его увлечение Марией Толстой оказалось равно платоническим. Однако верный своей привычке, он воспользуется молодой женщиной для того, чтобы создать образ Веры в своей повести из девяти писем «Фауст». Между тем он опубликовал другие произведения – «Затишье», «Переписка», «Поездка в Полесье»… Затем вдруг, набравшись смелости, принялся за роман. Речь не шла уже о романе «Два поколения», который он оставил, его сердцем завладел новый сюжет – «Рудин». Первая версия была завершена за семь недель. Едва высохли чернила рукописи, Тургенев поспешил прочитать его своим постоянным литературным советникам – Некрасову, Боткину, Панаеву. Они одобрили роман в целом, однако посоветовали внести поправки, которые автор поторопился сделать. Он был счастлив, оттого что создал, наконец, настоящий роман с полной интригой и персонажами с четко выписанным характером.