Иван - я, Федоровы - мы
Шрифт:
Несколько раз лейтенант оглядывался на левое орудие. Но через бурую стену сухой земли ничего не было видно. "Успел ли уехать Ванюшка на ту сторону Волги?" - подумал с тревогой. Ему жаль было, что они по-настоящему не простились, и очень хотелось, чтобы "братишка" сейчас был в безопасности.
После второй бомбежки он собрался бежать к левому орудию, а пришлось броситься к правому - туда угодила бомба. Откопали они с комиссаром наводчика - и снова к бронебойкам...
Теперь фашисты двинули вперед автоматчиков. Снопы пуль с грохотом отбойного молотка стучали по щиту орудия. Только Ваня успел пригнуться, как вдребезги
– Давай сюда!
– махнул Ваня одному из бойцов, что укрывались в ровике, и стал наводить орудие по стволу.
Танки все ближе... А "охотники" с бутылками горючей смеси молчат, словно вымерли в круглых "колодцах". "Живы ли они?..
– подумал Ваня. Если погибли, и нам жить недолго..." Он не знал, что лейтенант запретил "охотникам" вступать в бой, пока танки не минуют их, чтобы наверняка швырять бутылки в моторную часть.
Вот уже больше десяти танков проскочили "колодцы" и с ревом устремились на пушки. Сейчас раздавят!.. Но тут им в хвост полетели бутылки с горючкой. Синим огнем запылала жидкость на броне. Загорелись моторы, взорвались башни со снарядами. Идущие следом танки застопорили. Поползли назад. А истребители продолжали бить по ним из орудий.
Будто огненное ожерелье, полукругом пылали на площади четырнадцать танков. Но радость была недолгая. В небе опять "хейнкели", "юнкерсы", "мессершмитты"...
Горели развалины, асфальт, земля. Казалось, все живое уничтожено. Но когда снова ринулись танки, а за ними роты автоматчиков, истребители продолжали сражаться в бушующем огне. Раненые комиссар и лейтенант с группой бойцов палили из бронебоек, автоматов, швыряли гранаты. Немцы окружали их, вот-вот замкнется кольцо...
Ветром отнесло черный дым, развеяло бурую завесу земляной пыли. Грянул лейтенант и ахнул: из левого орудия вел огонь Ванюшка! Значит, не успел на ту сторону. И до боли обидно было Дымову, и гордость охватила за младшего "братишку"... Не ушел, не оставил его. "Отобьем сейчас фашистов, - решил он, - брошусь к нему... Не спасу, так вместе смерть примем".
Ваня тоже увидел своего лейтенанта, оторвался на миг от пушки, махнул рукой: "Будь спокоен за меня, Огонек!.." Немецкие автоматчики всё ближе, танки слева пошли в обход площади. Схватился Ваня за станину, разворачивает с бойцами пушку... Убило одного бойца, другого тяжело ранило, не вояка уже он. Надрываясь, Ваня рванул станину, повернул орудие на танки. Дал два выстрела. Кончились снаряды. А немцы совсем уже близко. Тогда прыгнул в ровик, схватил автомат убитого и ударил в упор.
Строчит Ваня по фашистам... Посмотрит: жив ли его лейтенант? Жив! И ему легче.
А лейтенант тоже оглянется на Ваню, и будто силы прибавится. "Продержись, братишка, еще маленько, - повторяет он про себя.
– Отгоним, приду к тебе на выручку..."
Все гуще рвутся снаряды вокруг Ваниного ровика, и видит Дымов, как у мальчишки выпал автомат, схватился он за левую руку...
Раздробило Ване локоть, - боль такая, что мочи нет. А немцы лезут. Пока есть еще одна рука, не одолеть его. Он остервенело швырнул гранату, вторую, третью... Кровь хлестала из перебитой руки, а он все бросал, будто ненависть погибших воплотилась в нем одном. И сами фашисты, расстреливая в упор русского мальчишку, дивились его храбрости. И бойцы вслед за ним делали то, что казалось невозможным:
Знал Дымов, что не прорваться через кольцо фашистов, окруживших его с комиссаром, и все же бросился к Ване на выручку. Комиссар схватил его:
– Стой! Справа, гляди, справа прорвались, сволочи!..
– и толкнул Дымова к орудию.
Справа, к проходным завода, устремились танки. Их нельзя допустить на Тракторный, за ним - Волга, а наводчик тяжело ранен. Лейтенант стал вести огонь из орудия, и одна мысль у него: "Успею подбить эти танки справа, может, и спасу Ванюшку..."
Но вот разорвался снаряд, у юного бойца оторвало кисть правой руки...
Облако дыма рассеялось... Дымов увидел Ванюшку. Он лежал, привалившись к брустверу окопа. "Убило..." - подумал лейтенант.
Ваня лежал неподвижно, затем пошевелился, оторвал голову от земли... Несколько танков, обойдя площадь слева, устремились по узкому проходу вдоль развалин заводской стены. "Сейчас прорвутся, ударят с тыла, раздавят меня, а потом лейтенанта, комиссара, Черношейкина - всех...
– промелькнуло в сознании Вани.
– Но как остановить?! Как остановить их?!"
Он с отчаянием прижимал изуродованные руки к груди... Перед ним лежали противотанковые гранаты, а как их бросишь? И такая злоба обуяла его... "Нет, пока я жив, буду драться!" Ваня сжал зубами ручку противотанковой гранаты. Сжал так, что зубы хрустнули. А поднять не может: тяжела граната! Превозмогая адскую боль, он поддержал ее ранеными руками, выбрался из окопа...
И лейтенант, и комиссар, и все бойцы увидели, как над пылающей, исковерканной землей поднялся Ваня с гранатой в зубах и, подавшись вперед острым плечиком, смело пошел навстречу ревущим танкам...
Не знал он тогда, что уже близка победа в Сталинградской битве. Не знал, что за то время, что они участвовали в боях на Дону, на подступах к Сталинграду и в самом городе, произошли большие события: наши заводы, которые еще летом были частично "на колесах", перевозили свои станки и оборудование на Восток страны, теперь уже во всю мощь начали выпускать военную продукцию. И на Урале, и в Сибири ковалась победа. Были построены сотни самолетов, танков, пушек. И на правом, и на левом флангах широкого Сталинградского фронта сосредоточивались вновь сформированные наши танковые дивизии, корпуса, армии, пехотные и воздушные соединения, которые, перейдя потом в наступление, вскоре сомкнут могучие клещи, окружат и пленят трехсоттысячную фашистскую армию вместе с ее штабом и командующим фельдмаршалом Паулюсом. Но чтобы все это произошло, русским надо было выиграть сегодня решающее сражение в Сталинграде, надо было сегодня выстоять во что бы то ни стало.
Всего этого не мог знать Ваня. В ту последнюю секунду жизни ему припомнилось, как на яркой поляне в дубовой роще он давал клятву... Как приняли смерть комдив и капитан на берегу Дона... Как погибла Аня, спасая других... Пришел и его черед выполнить свой долг, чтобы танки не прорвались к Волге, не уничтожили, не смяли лейтенанта с бойцами, чтобы они продолжали сражаться после его, Ваниной, гибели.
Окровавленный, он прижал к груди гранату, зубами рванул чеку и упал под грохочущие гусеницы танка... Раздался взрыв. Фашистский танк застыл, а за ним в узком проходе остановилась вся бронированная колонна.