Иванова, на пересдачу!
Шрифт:
И вдруг поняла: надоело.
Это моя жизнь, мой выбор и мой мужчина.
Пора взрослеть.
Даже если это так болезненно.
Эту ночь мы провели вместе, и Стас был максимально ласков, ненавязчив и никак не напоминал о том, как в одночасье порушилась моя спокойная жизнь.
Спасибо ему за это.
Родителей не выбирают, но воевать с ними придется. Либо я отстою своё право на личное мнение, либо меня окончательно затопчут под общественное «надо». Третьего не дано. Я прекрасно понимаю, что чуда
О нет. Теперь она будет выдерживать трагичную паузу и дожидаться, когда неблагодарный ребенок приползет просить прощения.
Да только никуда я не поползу.
— Может быть, останешься? — предложил Стас утром, перекатившись в кровати на бок и подперев щеку кулаком. — У меня сегодня занятия только в час. Но могу отменить, скажу, что болен. Ты тоже никуда не ходи. Поваляемся дома, фильмы посмотрим. Пиццу закажем. Что там нормальные студенты делают? А?
Я уже час просто лежала и смотрела в потолок, потому что вставать не было никаких сил, а спать не хотелось. Так погано на душе, будто туда плюнули, а затем ещё этот плевок ввернули поглубже каблуком.
Покачала головой. Нет, надо отвлечься. Пары-то можно прогулять, ничего страшного не случится. Но если киснуть дома и заедать горе пиццей, то к следующим выходным из постели вылезет прыщавый колобок по имени Даша.
— Не, но спасибо за предложение.
Чмокнула его в щеку, почти целомудренно и невинно. Щетинистый такой. День не побреется, а уже колючий как еж. А ещё очень смешной без своих очков, потому что постоянно щурится. У него даже вид меняется, когда он перестает быть очкариком. Становится не таким заумно-занудным.
Надо предложить ему контактные линзы.
Почему-то меня затопило невероятным умилением от, казалось бы, привычной картины. Будто я никогда не видела Измайлова по утрам. Будто не знаю, как он носится по квартире в одних носках, разыскивая очки, и натыкается на предметы. Ругается, кстати, всякими неприличными словами. Такими, каких не должен произносить профессор кафедры строительной механики.
Знаю, конечно. Видела неоднократно.
Но сегодня, в эту секунду, хотелось смотреть на Измайлова и запоминать его черты. Губы пробовать на вкус, как будто впервые. В волосы зарыться пальцами. Улыбаться ему во все тридцать два зуба. Говорить какие-нибудь приятные глупости или просто лежать в обнимку.
Что-то со мной неладное.
Это точно на фоне нервного потрясения из-за ссоры с родителями.
Короче говоря, я сбежала от Стаса, не позавтракав, пока окончательно не расчувствовалась и не начала фотографировать его на память.
— Давай довезу хотя бы, — удивился тот спешке, с которой я натягивала одежду.
— Не надо! — резко пресекла.
Да почему же он такой милый?!
На полупустом автобусе доплелась до общежития. Посмотрела на то и задумалась: какое же серое, безликое. Настоящая тюрьма, разве что без железных решеток.
Дом Стаса даже выглядит иначе. Новостройка, чистенькая, аккуратная. Там стены на этаже
Там приятно находиться.
Вместе со Стасом.
— Кажется, я влюбилась в Измайлова, — горестно заявила я, открыв дверь спальни ногой.
Иришка подавилась крекером. Она лежала в кровати с телефоном, а горка разномастного печенья высилась прямо поверх одеяла, на животе подруги.
— Это плохо?..
— А чего хорошего? — Я стащила сапоги, откинула шапку в угол комнаты, рухнула на кровать и вздохнула так печально, будто собиралась на плаху. — Ты ж сама знаешь, чем это чревато. Начнет помыкать мною, а я буду бегать как преданная собачонка и исполнять команды. Сидеть. Лежать.
— Да с какого ляда начнет-то? — Иришка отложила печенье на прикроватную тумбочку, стряхнула крошки на пол и села по-турецки. — Он же адекватный. Может, он сам давным-давно в тебя втюрился, а признаться боится. Ты ж его засмеешь.
Ну, допустим, не засмею. Так, поглумлюсь немного ради приличия и успокоюсь. Я ж не совсем бесчувственная скотина…
Очень даже чувственная, если вдуматься.
— Всё равно меня пугает. Ты понимаешь, он мне нравиться стал!
— А до этого чего? — искренне изумилась Шевченко. — Неприязнь испытывала? В койку ложились, а ты аж плакать хотела?
— Нет. Просто он… ну… такой красивый, умный… заботится обо мне… завтрак готовит. А мне хочется растечься лужицей. Мозг пропадает, вот что страшно. — Я постучала себя сгибом пальца по виску.
— По-моему, ты паникуешь из-за ерунды. — Иришка пожала плечами. — Люди без любви на стены лезут, а у тебя всё взаимно, и ты жалуешься
Она недовольно поморщилась, давая понять, что мои тягости — это форменная туфта.
С другой стороны, может, так оно и есть?
В моей жизни была всего одна влюбленность, и она закончилась плачевно. Но не все же мужики такие, как Витя? Чего опасаться?
Но если он все-таки такой же, как все?
Что же делать?
— Дашка, можно я с тобой кое-чем поделюсь? — вдруг покраснела Шевченко. — Заодно отвлеку тебя от моральных страданий.
— Угу.
— Ты только не смейся. Я вчера прочитала, как можно узнать размер… ну… достоинства. Чтоб наверняка.
Оригинальное начало.
— Сокровище моё, зачем ты такие вещи читала?
— Да так. — Она неоднозначно отвела взгляд. — Просто наткнулась случайно на статью.
Угу. Случайно вбила в поисковик запрос, случайно открыла нужную ссылку и случайно дочитала до конца.
Знаем мы такие случайности.
— И как же?
— В общем, смотри. — Она радостно растопырила ладонь. — Если у парня большой палец приличного размера, то у него и внизу всё хорошо.
Я задумчиво посмотрела на свой большой палец. Не знаю, что пыталась рассмотреть. Видимо, представляла себя самцом. Скажу честно: мужик из меня получился бы очень так себе.
Хиленький. Без особых поводов для гордости. Сантиметров этак на пять.
— А приличного — это сколько? — уточнила на всякий случай.