Иванова, на пересдачу!
Шрифт:
Я закрыла дверь и сползла по стенке. Кошмар. Кто бы подозревал, что зачет по философии обернется таким стрессом.
– Эй! – Дернула за ручку… и та отвалилась, оказавшись в моих руках.
Я оказалась заперта. В туалете. В мужском. Вашу ж мать.
Первые несколько минут я пыталась спастись самостоятельно, подколупнуть защелку или вставить ручку обратно. Не получилось. Строитель из меня, прямо скажем, не очень.
Ну и что делать?
Особо и не поорешь, ибо возникнут логичные вопросы: на кой фиг я туда приплелась
Я затаилась и хотела уже спрятаться в кабинке, чтобы вынырнуть наружу, когда кто-нибудь войдет внутрь, но не успела. Потому что дверь пнули снаружи. Резким, быстрым движением, заставившим меня отпрыгнуть к раковинам.
Несколько секунд между коридором и туалетом царило гробовое молчание, потому что на меня смотрел профессор Измайлов. Этот нахальный гад не выглядел обескураженным, скорее его рожа озарилась пониманием. Мол, а где ещё оказаться нерадивой козе-Ивановой, если не в мужском туалете?
– Вы что тут делаете? – процедила сквозь зубы, когда гляделки совсем уж затянулись.
– А вы? – парировал он. – Это мужской туалет, сюда принято ходить по нужде. Какая у вас нужда, Дашенька?
Измайлов, будто нисколько не смущаясь, вошел в кабинку, ещё и не закрыл за собой дверь. Эй, вот давайте без аморальностей! Но демон в облике преподавателя не спешил заняться тем самым делом, ради которого в туалеты и ходят. Он глянул через плечо.
– Вы всё ещё здесь?
– Ага…
Ноги примерзли к полу. Мне хотелось сказануть какую-нибудь гадость и уйти победительницей, но гадостей в голову не лезло. Только всякие дурацкие фразы типа «Сам дурак!!!» или «Ненавижу и вас, и сопромат».
– До сих пор не ушли? – Измайлов принялся неторопливо расстегивать ширинку.
– Перестаньте, – нахмурилась я.
– Вы же понимаете, что сюда в любую минуту могут войти студенты и увидеть, как вы подсматриваете за преподавателем. Вуайеризм вас не красит, Иванова.
И правда, пора сваливать. Я развернулась и с видом человека, который сам решает, что и когда ему делать, двинулась к выходу. Ноги при этом подкашивались.
– Кстати, как продвигается ваше изучение основ сопромата? – вдогонку крикнул Измайлов. – Достигли просветления?
Ответом ему стала хлопнувшая дверь.
Итак, Даша. По всему получается, что Станислав Тимофеевич прав. Ты – злостная вуайеристка, потому что любая приличная девушка сбежала бы из мужского туалета сразу же, как её выпустили на волю. А ты зачем-то осталась.
Зачем?
Впрочем, всё не так плохо. На этой неделе экзекуции кончены, можно бежать в общагу. Во вторник сдам последний экзамен и неделю буду валяться в кроватке. Какое счастье, что на время сессии дается учебный отпуск, и в кафе меня ждут только в начале февраля!
Идеально.
Увы, моим радужным планам не суждено было сбыться.
Как минимум потому, что я забыла телефон в кабинете философии (о чем и хотела сообщить преподша). Я вернулась
***
Преподаватель по строительной механике задерживался. Что странно: обычно он приходил за полчаса до пары и выгонял тех, кто опаздывал хотя бы на минуту. Старая закалка, чтоб её.
Зато он был стар, глух на левое ухо и подслеповат, и получить у него экзамен могла даже обезьянка. Мы разложили по партам шпаргалки, достали телефоны. Иными словами, полноценно приготовились к сдаче.
Дверь приоткрылась, впуская… Станислава Тимофеевича. В черной рубашке, с дипломатом. Я переглянулась с Кошелевым, лицо которого вытянулось.
– Добрый день! – Преподаватель смерил нас внимательным взглядом из-под очков. – К сожалению, Дмитрий Петрович приболел, поэтому экзамен буду принимать я. Тяните билеты.
Как вы понимаете, шпаргалки пришлось быстренько убрать. Измайлов неустанно бдел за тем, чтобы ладони страдальцев – то есть нас – лежали на столах.
Тиран и деспот, что с него взять.
Мне достались один нормальный вопрос, один ненормальный и задача, при виде которой хотелось плакать. Полчаса мучений, но в голове так и не родилось ничего путного.
Что же делать?..
– Иванова, присаживайтесь, – раздалось громом среди ясного неба. – Будьте спокойны, я не кусаюсь.
Группа выдохнула. Никто не хотел идти первым, а тут такая удача – жертву выбрал сам преподаватель. Я села напротив Измайлова и задумалась о том, как ему идет эта трехдневная щетина. Как по ней хочется провести пальцами, чтобы убедиться, что под колючестью горячая кожа.
Ой.
Даша, очнись!
– Что ж, Иванова, вы продемонстрировали такие познания в углубленном сопромате, что строительная механика должна быть для вас очевидна. Начинайте.
Ещё и издевается…
Моего запала хватило ненадолго. На первый вопрос худо-бедно ответила, зато на втором потонула, а задачу даже не смогла правильно перерисовать.
– Это такая слабая тройка, что почти двойка, – вздохнул Станислав Тимофеевич. – Может, ещё что-нибудь расскажете? Вы же смогли наработать на «хорошо» в прошлый раз. Нет? Тогда пересдача в четверг, – он пробежался взглядом по кабинету и добавил: – Кошелев, чего скучаете? Готовы отвечать? Иванова, освободите стул.
Да что за издевательство!
Ещё и опять сделал акцент на том, как конкретно мне досталась четверка.
Психуя и мечтая сжечь невыносимого преподавателя, который почему-то решил, что может сначала воспользоваться мною, а затем насмехаться, я рванула из аудитории.
Глаза застилали слезы.
Да, меня душила обида. Потому что я не сделала Измайлову ничего плохого. Тот раз, когда я потеряла рассудок от страсти, был добровольным. Мы оба этого хотели. Мы оба задыхались от желания, что рвалось наружу.