Ивановская горка. Роман о московском холме
Шрифт:
Дом стоял на церковной земле дьякона того самого Варваринского на Варварском крестце храма, где венчан был Ванька, и состоял он из двух светлиц на улицу с каморкою. В одной светлице о четырёх окнах печь с уступами украшена зелёными изразцами, потолок штукатурный, пол выстлан каменною лещадью. В другой печь кирпичная, потолок с полом уже дощатые. Между светлицами бревенчатые с двумя же чуланами сени. Все строение крыто тёсом. На дворе сверх того блинная изба и конюшня, да ещё особая изба с чуланами.
В доме содержались благолепно иконы в вызолоченных ризах; в спальне в киоте стоял чтимый образ Иоанна Милостивого с серебряными гривенками и убрусом, низанным жемчугом с дорогими каменьями. На обитых травчатою клеёнкой стенах висели в рамах зеркала, печатные картины и портрет Петра I; вдоль них стояли обитые чёрным трипом стулья. Пара дубовых
Жена имела в заводе юбки и балахоны тафтяные, объяренные, душегрейки гарнитуровые с городками серебряными и золотным позументом. Сам же Ванька щеголял у себя в суконном сюртуке то макового цвета, а то зелёного, в туфлях гризетовых, шитых серебряной нитью. Сундуки полнились золотыми и серебряными изделиями — стопами, подносами, чайниками, часами карманными, серьгами и прочим добром...
— Что ни нажил, всё прожил, — совершив мысленный обход утраченного, заключил по справедливости Каин. — Но и погулял же вдосталь!
И пустился вспоминать далее вслух тот самый счастливый свой век, когда, скинувшись двуликим оборотнем, он превратил в площадь для собственных скомороший всю Москву-матушку...
3
— В том же году на Масленице сделал близ Мытного двора для катания гору, которая была украшена ёлками, болванами и красным сукном, и всю неделю происходили от множества народу всякие забавы. На последний день собрал я до тридцати человек комедиантов, велел им представить на той горе о царе Соломоне игру, при чём были два шута; между прочим у того царя нарочно украдены деньги, с коими пойман суконщик, которой мною для этого нанят был. По приводе его к царю осуждён он был за ту кражу к наказанию, для чего собрано до двух сот человек и поставлены в строй, каждому дано по метле. Раздев того суконщика, надели на него деревенскую шапку, на шею галстуг, на руки большие рукавицы, к спине привязали маленького медведя, пустили тем строем с конца до конца горы, при том били в барабан. За майора правил суконщик Волк, которой ездил на лошади и тех стоящих в строю принуждал. Реченный суконщик ходил взад и вперёд шесть раз, избит весь был до крови, за что взял с меня один рубль денег за шубу новую...
4
В ту же масленичную забаву с переодеванием, даровым балагурством и безпотребною удалью он обратил и своё ремесло доносителя, которое по обычной человеческой удобо-преклонности из средства борьбы с преступностью слилось с нею самой, о чём Ванька, разогретый вином, повествовал теперь с живейшей весёлостию истории одна за другою:
— Торгующий в Епанечном ряду приписной к Петровскому монастырю посадской человек, пришед ко мне, просил об избавлении своего сына, которой пойман был оного монастыря управителем для отдачи в рекруты, — чтобы не допускать до отдачи и отнять у того управителя. Почему в тот же день ко оному в дом приехал и стал требовать того рекрута, которой добровольно отдать мне не захотел, отчего тогда в покоях у него пошевелились. Между тем приказал я подать усмотренную мною на дворе его с дёгтем бочку; посадя управителя на коленки, тем дёгтем окатил и сказал ему:
я и других в такие ж старцы постригал,
кто так же с нами нечестно поступал;
простак твой архимандрит,
давно надлежало тебе старцом быть, —
а теперь оного рекрута мне отдай,
и ежели таковых же ловить будешь, то и впредь меня
к себе ожидай!
Взяв того человека, отправил к отцу его, с которого и получил за то несколько рублей денег.
5
— Из Сапктпетербурга компанейщика Замятина служители два человека, покрав, бежали в Москву. Один пойман был и содержал в Корчемной конторе под караулом, а другой, пришед ко мне, просил, чтоб я к свободе оного сделал способ, за что обещал дать мне триста рублёв. Я, взяв с собой несколько своей команды, в речёгную контору приехал, где застал подъячего сонного, — за что его, что будучи в конторе он спит, попугал, сёк плетьми. А того содержащегося и с находящимся в конторе на карауле часовым взял с собой, привёз на Царицынский луг на конную площадь, где в кузнице имеющуюся на нем цепь и кандалы велел сбить и надеть на того караульного солдата, и с тем его обратно послал
6
— Пришёл я в питейный дом, где усмотрел Сапктпетербургского полку с писарем Советовым старицу, которые пили напитки. Оной Советов напред сего жительство имел близ моей квартиры и по тому знакомству поднёс мне из своих напитков, рюмку, и при том сговаривался со мной, чтоб я в том их не осудил, на что я им сказал, чтоб жили посмирняе:
ты, госпожа монахиня,
пошла по матери, —
из чего видно, что в тебе будет путь!
И так оставя их, пошел из погреба вон. После того чрез несколько времени попалась та старица встречу в Преображенском селе Страшного монастыря конюхам, которые, взяв её, привели в консисторию; где при допросе показала, что она Страшного монастыря старица, из коего Советов её сманил и из Москвы за семь вёрст в селе Черкизове обвенчался. После допросу отослана была к содержанию под начал в Вознесенский монастырь. А он, Советов, потребован в консисторию для ответа; почему, пришед ко мне, просил, чтоб я в том ему сделал способ, за что обещал дать сто рублёв. Я, не хотя просьбы его оставить, на другой день надел на себя офицерское платье, взял с собой несколько своей команды солдат и случившегося в доме моём для игры знакомого сержанта Ногавицына, подъехали к Вознесенскому монастырю. Где от приезжих господских колясок нельзя было при взятье старицы проехать, и я научил сержанта те коляски отогнать, которые он якобы для приезду графа Шувалова от ворот монастырских и отогнал. Взошли в монастырь, поставя для осторожности в потаённом месте команды своей солдат, а с прочими пришёл к игуменье в кельи. Говорил ей:
госпожа игуменья,
что ты долго спишь?
а у тебя в головах холст,
токмо не очень толст, —
сирень на подушках лежит.
При том объявил, что я прислан для взятья в Тайную содержащуюся в вашем монастыре старицу Ксенофонтию, кою игуменья взять мне и приказала.
Тогда я не мешкав оную взял; посадя в сани, говорил при том:
полетел коршун за море —
то есть увезли!
Привез к мужу её в квартиру, за что обещанные мне деньги с него я получил и потом ему сказал: ежели и впредь в другой старице будет тебе нужда, то я служить буду.
7
— Привезена была на Гостиной двор в возах рыба, из коих в одном возу найдена таможенными сторожами бочка с вином и взята под караул. Хозяин той рыбы, пришед ко мне, просил, как оное вино и с ним его работник в Корчемную контору посланы будут, то б к отбитию их на дороге постарался. В то ж время послал знакомого солдата и с ним суконщиков, называемых Волк, Баран, Монах, Тулья, коим приказал в силе просьбы означенного рыбака сделать. Которые, предупредя то везённое вино, дождались, как с ним ехали по Москве-реке и, забежав, остановили лошадь. Речённый солдат ухватил работника, которой взят был с вином, за ворот и говорил ему:
ты в солдаты меня отдал,
а теперь сам мне попал!
А суконщики вклепались в его лошадь, назвав её своею, якобы она у них украдена. Чего для бывших при том вине караульных перевязали; посадя в сани, где вино стояло, выпрягли лошадь и, оставя их одних, уехали, — за что от ременного хозяина получил плату...
8
Вдавшись целиком в воспоминательную радость о былых похождениях, Каин нечаянно или с намерением упустил, показать об источнике своей безнаказанности; но Фёдор Фомич знал о ней доточно, и потому его-то сия безшабашность, для другого кого чрезвычайно странная, нисколько не дивила. Дело в том, что оборотистый пролаз-доноситель загодя ещё докумекал, как оборонить себя от всяких посягательств со стороны обидимых им лиц. Сентября 25-го числа 1744 года явился Ванька в Сенате и заявил: «Он, Каин, в поимке воров и разбойников крайнейшее всегда старание прилагает и впредь иметь будет, и о таковых злодеях, где они жительство и пристань и; Москве и в других местах имеют, проведывает он чрез таковых же воров и с ними знакомство имеет, и для того он, Каин, с ними принуждён знаться, под видом, дабы они в том от него потаены не были, — а не имея с ними такого обхождения, злодеев таковых сыскивать не возможно. При том он, Каин, опасение имеет, что когда те злодеи по поимке где будут на него о чём показывать, не приведён бы был по оговорам их к каковому истязанию».