Ивановская горка. Роман о московском холме

Паламарчук Пётр Георгиевич

— ?

— Да, уж не обезсудь, сравнила с... тараканищем.

— Вон как? — вскинулся было Катасотгов, но преодолел возникшее отвращение и постарался стереть худое впечатление всегдашней своей учёностью. — Знаешь, у пражского писателя Кафки есть такой чудный рассказ, как один человек вдруг проснулся поутру громадным жуком и так и ползал по комнате, покуда не испустил дух вон. А отечественного извода знаток бабочек и тоже крайне искусный словесник Набоков заметил потом, что описанное в этой притче насекомое, несомненно, должно иметь крылья и потому могло в любой миг запросто улететь на свободу. Так что

и в самых дебрях выдумки полезно не терять кое-какое понятие о естестве.

— Ладно, не шибко-то духовись. Скажи лучше вот что. Мне за сегодня смерть уже как обрыдли речи, я хочу дел, — но все вы что-то, по-моему, тут темните. У этих хлыстов-скопцов, кроме «ля-ля», должно же было быть нечто, что их сводило с ума подчистую и наяву: эти радения. Покажи-ка, коли уж ты всё вдоль-поперек ведаешь, как оно выглядит вживе...

Катасонов раздумывал лишь мгновение. Потом сдёрнул Ваню-Володю за руку со стула, выдвинул на среду комнаты круглую столешницу и потащил гостя вслед за собою.

— Повторяй внятно и ни о чём постороннем не думай! — крикнул он властно покорному от усталости ученику и затараторил —

Глава двенадцатая

СВЕЧА

1

Бочка ты, бочка,

Серебряна бочка!

На тебе, на бочке,

Обручья златые,

Ведёрцы, святые.

Во тебе, во бочке,

Духовное пойло —

Духа Пресвятаго,

Пророка Живаго.

Мы станемте, други.

Бочку разчинати,

Пойло распивати,

Бога-государя

В помощь призывами,

Авось наш, надёжа

До нас умилится,

Во наши во сердца

Он свет преселится,

Завладел надёжа

Душою и сердцем

И всем помышленьем,

Духовным рассужденьем,

Красно солнце

Ярила Благодать скатила.

Государь, Сын Божий,

Разгуляться хочет:

Он берёт, надёжа,

Всю подвселенну,

Округу небесну.

Иван-сударь Предтеча

Званыим ходатай...

2

Ваня-Володя

худо запомнил, что происходило далее — единственно верно отложилось у него в памяти, как тотчас после упоминания верховного тёзки разум покинул привычное до прозрачности обиталище; а следующий — хотя явно вовсе не последовательный во времени — вид, который он обрёл вокруг себя, когда маленько очухался, представлял уже невеликий садик как раз по-над Ивановским крестцом, где закружившийся вконец гонщик за собственною душой восседал в одиночестве на вершинной ступеньке лестницы поверх клубившейся внизу густопсово-мрачной тьмы.

Верчение с Катом около табуретнокопытного стола завершилось, стало быть, совершенным помрачением сознанья, отчего внутри по сю пору колыхалась тошнотная муть, так что повторения эдаких проделок Ваня-Володя не пожелал бы впредь и супостату; вместе с тем он постиг наглядный пример того, что сбить человеческий дух с панталыку существует гораздо обширнейшее число возможностей, нежели потом остаётся ему дорог возвратиться обратно к свету.

Возглавив теперь взамен отсутствующего геральдического льва верхушку крутого всхода, он остывал от минувшего жара разом с его белым камнем и потому с трудом мог унять колотившую всё тело дрожь, туго соображая, куда же теперь на ночь глядя — в прямом смысле потёртого выражения — править свой свившийся безнадёжной восьмёркою дневной и повсежизненный путь.

3

Горько охнув, Ваня-Володя очутился в положении того сказочного малороссийского бедолаги, который в ответ на схожее троекратное сетованье вызвал из-под земли тезоименитое чудище Оха — ибо тут же с содроганием вновь обнаружил подле себя вездесущего Ката.

— Попался, который плутался? — легко свёл на шутку его испуг смешливый донельзя собеседник. — За чем гнался, в то и вклепался, как говорится. Поделом: впредь уж не будешь просить неведомо чего и своевольничать всуе.

— .

— Молчишь, курилка? Ну так и быть, вот тебе тогда за прилежное смирение первый полезный совет: не лезь поперёд батьки в пекло! Черта лысого захотелось тебе отведать в радении — взамен того, чтобы разгрести навозную кучу дедовского барахла и найти там созревшую спелую жемчужину —

— А это что за невидаль?

— Лопух ты, батенька, даже не лопух, а борщевик — видал эдакий злак несусветный: видом укроп, ростом человек? Прикидываешься не ведающим родства Иваном — ин даром, что ли, тебе все эти ушаты историй на голову выплескивали? Дело-то ведь идёт к смерти.

4

Эвон какая пропасть поколений в соплях и кровище вылезала из наносной грязи, пестуя свой собственный разум — и, утомившись, будто пуля на излёте, донесла его и сложила подле самых паших ступней. Остаётся только нагнуться, поднять и воспользоваться — а ты всё никак не хочешь врубиться.

...Загиб мысли аж двухтысячелетний пережили и вроде бы стали уже возвращаться к исконным началам — ан опять не тут-то было! Выходит, что греческие попы наше родовое язычество тоже по преимуществу выдумали, расположивши согласно штатному расписанию своего Олимпа; а на поверку там было нечто совершенно иное, да только его уже и след простыл.