Ивашка бежит за конём
Шрифт:
Мудрила снимает шапку, подходит к нему, низко кланяется, говорит:
— Мы девушку ищем. Ваши дружинники её украли.
Этот человек жуёт соломинку, конец выплюнул и не смотрит на них оловянными своими глазами, говорит:
— Ничего не знаю.
Мудрила ещё ниже кланяется, просит:
— Будь добрый, скажи. Я тебя отблагодарю, за мной не пропадёт. Недели две тому назад, в селе Малом, девушка по пятнадцатому году, косы длинные.
Этот человек соломинку вынул изо рта, посмотрел на неё, понюхал,
— Опоздали.
— Чего так?
— Были у нас девушки из этого села, да третьего дня наши молодцы их варяжскому купцу выменяли.
— Может, одна осталась? — спрашивает Ивашка.
— Тьфу! Сказано — всех променяли. Их варяг в Киев увёз. Больше я ничего не знаю. — И протягивает Мудриле руку ладонью кверху.
Мудрила порылся в кошеле, достал денежку помельче, сунул ему и прочь пошёл. Ивашка с Ярмошкой следом бредут.
— Больше искать негде, — говорит Мудрила. "В Киев увезли, — думает Ивашка. — Далеко до Киева. Не добраться туда".
Вот они идут по улице — Мудрила-то впереди, Ивашка с Ярмошкой позади. И Ярмошка то и дело через плечо оглядывается.
Ивашка спрашивает:
— Чего там?
Ярмошка в ответ шёпотом пищит:
— Какой-то дядька от самых от ворот идёт за нами следом, не отстаёт. Ты глянь потихоньку.
Ивашка оглянулся. В самом деле идёт человек. Не старый и не молодой, щёки румяные, борода завитая и одежда хоть тёмная, да, видать, дорогая. На поясе у него меч и малые весы.
Он заметил, что Ивашка на него смотрит, улыбнулся, палец крючком согнул, поманил его.
Ярмошка как закричит:
— Дяденька Мудрила! Дяденька Мудрила!
Мудрила уж было за угол повернул, а тут остановился, обернулся, смотрит на этого человека. А тот улыбается, подходит и говорит:
— Я слышал, будто вы девушку ищете, а её в Киев увезли. И я тоже завтра утром в Киев отплываю. Не по пути ли нам?
Мудрила, он зря слов не теряет, он молчит, ждёт, что дальше будет.
Этот человек улыбается, говорит:
— Я купец и в Киев тороплюсь с товаром. Мне здесь задерживаться никак нельзя. Мудриле надоело. Он бурчит:
— Мне-то что?
— Скатертью дорога, — пищит Ярмошка. А тот улыбается, говорит:
— У меня слуга заболел, приходится его здесь оставить. А я без слуги непривычный. Мне нового слугу незнакомого нанимать не приходится — я везу дорогой товар, как бы меня не зарезали, не ограбили. Мне бы нужен подросточек, чтобы был тихий и послушный, и д олго такого искать нет у меня времени.
Мудрила повернулся, хочет прочь идти, а тот не отстаёт, идёт следом, говорит:
— Может быть, тебе деньги нужны, я бы тебе взаймы дал. А твой бы парнишка за долг отработал. Мне бы только до Киева доехать, а там он мне не нужен будет. Я его в Киеве отпущу, и мы с тобой в расчёте.
Мудрила
— Не надо мне твоих денег. Пошёл прочь. А Ивашка дёргает его за рукав, шепчет:
— Дяденька Мудрила, отпусти меня в Киев, Аннушку искать.
Купец ещё шире улыбается, подступает ближе, говорит:
— Вот и парнишке желательно в Киев ехать. Отпусти его. — А сам достаёт из кошеля монету, вертит её, она блестит.
Мудрила упёрся ему пятернёй в грудь, отодвинул его, говорит:
— Надо обдумать.
Он стоит, думает. А они стоят кругом, ждут, как он надумает.
Вот Мудрила подумал и говорит:
— Я денег у тебя не беру. Спрячь монету-то, не лукавь. Кабы взял я у тебя в долг, а отдать мне будет нечем, станет парнишка закабалённый, закуп, вроде бы раб. Закупа и бить можно не про дело, а жаловаться ему нельзя. И никуда от тебя уйти он не имеет пра ва, а этому парнишке, как в Киев прибудет, обязательно надо уйти. Так ты помни, я денег не брал. Он свободный человек, не купленный; как приедете в Киев, ты его отпустишь и устроишь, чтобы ему в Смоленск обратно вернуться. Поклянись, что по-честному всё выполнишь.
Купец поднял меч — рукоятка у меча крестовидная. Купец целует крест, клянётся, руку за Ивашкой протягивает.
Тут Ярмошка взмолился:
— И меня возьми! Мы с ним неразлучные. Я тебе хорошо буду служить. Станет у тебя не один слуга, а двое. Чего лучше?
А купец уже не улыбается. Зубы ощерил, сквозь зубы говорит:
— Мне тебя даром не надобно.
Ивашка прощается с Ярмошкой, у того слезы на глазах. С Мудрилой прощается, обещает скоро вернуться. Тут купец взял его за руку, уводит прочь.
Ярмошка бежит следом, кричит:
— Такой-сякой!
Купец обернулся, грозится:
— Ты ещё и ругаться! — поднял с земли камень, швырнул в Ярмошку.
Тот увернулся, ещё пуще бранится. Да словами делу не поможешь. Увели Ивашку.
Глава шестая
ВАРЯЖСКАЯ КРОВАТЬ
У этого купца, Данилы Богатого, ладья была рублена в Новгороде, а на варяжский лад. Крутые бока высоко взведены по-звериному. На носу, на корме настланы палубы. Под теми палубами — по каморке. В каморке на корме Данила Богатый живет.
Каморка и без того не велика, а ещё в ней устроена варяжская кровать. По бокам кровати дощатые стенки, впереди она закрывается двустворчатой дверью, на ночь изнутри замыкается засовом. Будто в каморке ещё каморка, а что в той каморке внутри?
А внутри у Данилы высокая постель, медвежьим пышным мехом застлана, дорогим покрывалом покрыта. В этой постели в изголовье укладка, резанная из кости. Что в укладке, никому, кроме Данилы, не ведомо. Ночью он двери притворит, засовы задвинет, замкнётся из нутри, спит.