Июль для Юлии
Шрифт:
— Гори-гори ясно! — кричали парни и девушки, а старики сидели на скамейках под березами и посмеивались.
Пары расцепляли руки и мчались, как будто у них пятки горели, по лугу. Водящий метался то к одному, то к другому, не давая им соединиться. Его задачей было разбить пару.
Когда выпало бежать Василю, он мельком посмотрел в сторону Юлии Павловны. Она послушно сидела под березками, такая милая в своем синем сарафанчике.
— Глянь на небо — птички летят, колокольчики звенят!.. — завопили играющие, и Василь с парнем разбежались в разные стороны.
Рука об руку они вернулись и встали в конец колонны, а детине выпало водить.
— Что не показываешься давно? — спросила рябая Василя.
— Да некогда мне с вами песни распевать, я на барина глотку деру, — отшутился Василь на местном наречии.
— Ой ли? — засмеялась она. — А что за девку привел? Смотри, как бы Христя ей косу не проредила.
Василь сразу метнулся взглядом к Юлии Павловне. Нет, все в порядке. Все так же сидит, только головку почему-то опустила. Пальчики теребят кисти шали.
— Слушай, пора мне, — Василь разжал пальцы, отпуская шершавую руку, и рябая посмотрела с сожалением.
— Ты к ночи-то приходи! — крикнули ему вслед, но он не отозвался.
Подбежав к барышне, Василь опустился на колено, заглядывая ей в лицо.
Юлия Павловна отвела глаза.
— Что не так, барышня?
Она промолчала, теребя кисти на шали.
— Барышня?
— Идите, Вася, веселитесь. Зачем вам со мной скучать, — прошептала она.
— Да с чего вы взяли, что я с вами скучаю, — добродушно засмеялся Василь. — А пойдемте-ка, я вам сейчас забавную штуку покажу!
Она взяла его за руку и так доверчиво просияла глазами, что у Василя все внутри перевернулось.
Они прошли к другому концу луга, где Василь еще раньше заприметил кукольника. Сунув ему денежку, он подмигнул Юлии Павловне и поставил ее перед расписным тряпичным занавесом.
Юлия Павловна ахнула и засмеялась, когда над ширмой появился арап Петрушка — нелепая кукла в красном колпаке. Петрушка верещал, как оглашенный, вертелся в разные стороны и всех лупил дубинкой.
Василь стоял позади Юлии Павловны и на него никто не обращал внимания. Пока барышня хлопала в ладоши, занятая похождениями куклы-арапа, он осторожно вдыхал аромат девичьих волос. Запах сводил с ума, а сама прелестница и не догадывалась, какие чувства вызывала.
Когда представление кончилось, Василь повел хохочущую девушку к кострам, где разносили горячие блины и пироги. Деньгами его предусмотрительно снабдила Даша.
Молодые люди купили по стакану брусничной воды и несколько блинчиков, а к ним — плошечку янтарного меда, пахнущего липой и летом.
— Я даже не подозревала, что это так восхитительно! — выпалила Юлия Павловна, прожевывая третий блинчик. — Вася, Вася! Это самый счастливый день в моей жизни!
— Ни за что не поверю! — парировал он. — Вы ведь в Москве театры видели, слушали лучших певцов… Что вам наши жалкие перепляски?
— Я ни разу не была в театре, — призналась Юлия. — Мой опекун запрещал выходить
Василь сразу схватился за кошелек.
И правда, по лугу важно вышагивали смуглые стройные люди. Мужчины в шапках, украшенных петушиными перьями, женщины в пестрых юбках и шалях, юркие чумазые детишки с пятками, заскорузлыми, как старая репка.
Василь смотрел на них настороженно и с неприязнью, и в то же время сердце его быстро заколотилось. Ему всегда казалось, что еще немного, и он узнает среди этой пестрой болтливой толпы родные черты, и мать выйдет к нему навстречу, прищуривая черные глаза.
Но на самом деле такого никогда не происходило, да и произойти не могло. Это Василь понимал. Поэтому и теперь он предложил Юлии Павловне уйти подальше. С цыганами свяжись — потом хлопот не оберешься.
Как назло, Юлия Павловна не захотела уходить. Цыгане произвели на нее почти мистические впечатление. С недоеденым блинчиком и недопитым стаканом сладкой воды, она разом забыла и про еду и про питье, чего цыгане не могли не заметить. Одна из них, особо неприглядная цыганка, черная, как котелок, с трубкой в зубах, подошла к барышне.
— Хочешь, погадаю, красавица? — развязно спросила она, не выпуская трубку изо рта.
— Иди отсюда, — посоветовал Василь.
Цыганка смерила его взглядом, потом присмотрелась внимательнее.
— Не из наших ли будешь? — спросила она.
— Еще чего. Я племя ваше терпеть не могу.
Юлии Павловне надоело ждать.
— Погадай, бабушка! — она протянула старухе денежку.
Та проворно сцапала монету черной рукой и спрятала в карман юбки.
— Погадаю, красавица моя серебряная, — сказала она нараспев, усаживаясь на траву и раскладывая шаль. Из кармана юбки она достала колоду старинных огромных карт, засаленных и потрепанных. — Ляля тебе всю правду скажет!..
— Ты ври, да не завирайся, — буркнул Василь, зорко наблюдая по сторонам. — Может, пойдем, Юлия Павловна?
Старуха неодобрительно покрутила головой:
— Эх, паря, тороплив ты и горяч. Из-за своей горячности и беду примешь…
— Да что ты болтаешь!
Старуха подалась вперед, оскалив желтые, но на диво ровные зубы:
— Не по себе дерево рубишь!
Василь залился краской до ушей, не найдясь с ответом. На его счастье Юлия Павловна не обратила на это внимания. Она была поглощена процессом гадания.
Цыганка перемесила засаленную колоду и бросила на шаль первые три карты. Они шлепнулись, как куски сырого теста.
— Вот ты, серебряная моя, а вот рядом с тобой богатства несметные! Много у тебя денег, а будет еще больше. Будешь ходить в золоте-каменьях, жить в палатах каменных. Будут у тебя десять детей и муж знатный!
— А за кого я выйду замуж?.. — спросила Юлия Павловна, решительно ничего не понимавшая в таинственных знаках и картинках.
— Будет у вас с мужем любовь, как у горлинки с голубком. Будете ездить на гнедой четверке, на серебре есть-пить… Позолоти ручку, дорогая, лучше мужа разгляжу…