Июнь 1941. Разгром Западного фронта
Шрифт:
Окопаться на оборонительном рубеже танкисты 31-й дивизии и тыловики ВВС толком не успели: около 8 часов утра немцы вышли к реке Нужец, и завязался ожесточенный бой. Передовой отряд противника был усилен танками и мотоциклистами. Один за другим останавливались и окутывались дымом танки 31-й дивизии, разрывы снарядов и мин вздымали землю на позициях мотопехоты и понтонеров. Противник потерял 7 танков, 12 мотоциклов, было убито до тридцати его солдат. После полудня, часов около 14, оборона дивизии была прорвана. Началась паника, оставшиеся в живых отошли за Боцьки километров на 10, в лес, и в направлении Белостока. Авиаторам повезло. Они избежали гибели в окружении, не все, конечно, и в Вязьме после доукомплектования занялись привычным делом: обслуживанием авиационного полка. Люди же Колиховича в основном сложили головы в боях у Бельска, в Беловежской пуще и в районе Порозово — Новый Двор. Многим «посчастливилось» оказаться в плену.
По данным ЦАМО, в частях 13-го корпуса не было танков новых конструкций. В наличии было 196 пушечных и 48 пулеметных Т-26, один тягач на базе Т-26, 15 БТ, 19 огнеметных танков, 16 танкеток и 34 бронемашины. Но участники боев говорят об обратном.
Если внимательно рассмотреть карту восточных земель Польши (там, где когда-то был белостокский выступ), можно увидеть, что между Цехановцом и Боцьками имелся в наличии обширный кусок приграничной земли. Это тоже был участок прикрытия 113-й стрелковой дивизии. Пройдя юго-западнее Цехановца сквозь уже несуществующий рубеж обороны разгромленного соединения, 263-я дивизия 9-го армейского корпуса вермахта быстро продвигалась вдоль дороги, идущей на Браньск и далее — на Лапы и Белосток, то есть в тыл 5-му стрелковому корпусу. Противник мог выйти к Белостоку уже в конце дня 22 июня; но этого не произошло. Как вспоминал сам генерал Гейер, 263-я ПД к исходу дня июня овладела лишь Браньском, при том, что ее передовой отряд сумел захватить целым мост через реку Нужец. Он писал: «Это был блестящий успех — если учесть, что значительная часть марша от Буга пришлась на ночь на 23 июня, а также, что в Браньске этим частям пришлось выдержать тяжелый ночной и утренний бой» [230] .
230
От Буга до Кавказа. М.; ООО «Издательство АСТ», ООО «Транзиткнига», 2004.
В маленьком Браньске, как раз на пути передовых частей вермахта, стояла только одна боевая войсковая часть Красной Армии: 25-й разведбатальон 25-й танковой дивизии. Он и принял на себя первый удар десятикратно превосходящего противника. В его составе имелись танки, бронемашины и несколько мотоциклов ИЖ-9 с ручными пулеметами Дегтярева на колясках. Но что значит один батальон по сравнению с полнокровной немецкой пехотной дивизией, усиленной к тому же бронетехникой? В отчаянном неравном бою батальон был рассечен на части и прижат к реке Нужец. Бой шел в самом Браньске по его юго-западной окраине и за рекой Нужец, в районе техпарка батальона. Подразделения 25-го ОРБ ожесточенно сопротивлялись, пытались вырваться в любом направлении — на север или на восток. Одна из рот, которой командовал лейтенант Исайченко, переплыв реку вплавь (лодок не было, а городок и техпарк в районе моста были охвачены пожаром, сам же мост находился под шквальным огнем, и пройти по нему было невозможно), вела бой в нескольких километрах от опушки леса. Как вспоминал рядовой И. И. Щиколков, неподалеку на заболоченном лугу застряли два автомобиля ЗИС-5, нагруженных ящиками с боеприпасами. К вечеру рота отступила к лесу, вынеся тяжело раненного командира роты: через час он умер. В лесу встретили танк КВ, неизвестно кому принадлежавший. Танк вскоре ушел, а рота самостоятельно начала пробиваться из окружения. В лесу столкнулись с немцами и в ходе боя снова понесли большие потери. Рота Исайченко была, вероятно, мотоциклетной, но технику не использовала и воевала как пехота. А ведь батальон имел еще две роты: бронемашин и танков. Увы, об их действиях мне не известно. Можно лишь предположить, что только наступившая темнота положила конец этому побоищу. Вообще, история разведбата из Браньска расшифровывается очень трудно. Мало осталось в живых его бывших воинов, не удается установить судьбы командиров и их действия в первые часы войны. До сих пор непонятно, куда пропал комбат капитан Н. К. Дмитриев и как он оказался в бывшей своей 155-й стрелковой дивизии, входившей в состав 47-го стрелкового корпуса. Не идет ни на какие контакты проживающий в Украине Е. К. Иванов, сын пропавшего без вести политрука К. Н. Иванова из 25-го ОРБ. Он собрал много материалов по 13-му и 47-му корпусам, долго и плодотворно сотрудничал с И. И. Шапиро, но, вероятно, моя персона его чем-то не устраивает.
Не стоит думать, что командованию корпуса была безразлична судьба погибающего батальона. Генерал-майор П. Н. Ахлюстин направил на выручку 18-й мотоциклетный полк капитана Громова. По некоторым свидетельствам можно предположить, что его передовой отряд сумел пробиться к Браньску. Отдельными подразделениями мотоциклисты заняли оборону по берегу реки, окопались и встречали противника автоматно-пулеметным огнем, несмотря на ограниченное количество боеприпасов. Стрелок Ф. А. Казанин рассказывал, что им выдали всего по 10 патронов для карабина, 41 патрон для пулемета и 70 — для автомата. Мотоциклы они оставили в перелеске на северном берегу Нужеца, а сами перешли на южный и отрыли ячейки в ржаном поле. На мотоцикле всегда было закреплено три бойца: водитель, пулеметчик и стрелок (одновременно считался как подменный водителю). Ответным огнем из минометов немцы сожгли часть мотоциклов, вечером экипажи были вынуждены отойти на северный берег. Основные силы 18-го МЦП двинулись к Браньску позже. По словам командира взвода М. С. Садовщикова, около 100 мотоциклов с экипажами и три легких танка повел сам комполка. Боеприпасов было крайне мало, патроны делили буквально поштучно. На пути к Браньску группа встретилась с перекрывшими дорогу вражескими бронетранспортерами и автоматчиками на мотоциклах. Как вспоминал И. И. Сергеев, когда колонна полка втянулась в густой лес, внезапным артогнем был расстрелян ее авангард и, видимо, были подожжены шедшие в голове танки. Завязался тяжелый встречный бой, в ходе которого к Браньску прорваться не удалось. Погибло много
Семь из восьми танковых батальонов 25-й дивизии к началу войны оказались собранными в местечке Райск. Только 4-й батальон 50-го танкового полка (комбат — старший лейтенант Я. С. Задорожный) находился в отрыве от главных сил, в лагере у Шепетово. Утром в расположении батальонов была объявлена тревога, хотя не обошлось без досадных накладок. Участник событий вспоминал: «Горнист сыграл тревогу, пробежались в каптерку, взяли снаряжение, противогазы, ракетницы — кому что положено. И побежали к машинам, брать диски и заряжать [их] патронами. Ящики патронов были расположены спереди машин, и часовой не подпускал. Прибыл старший начальник склада боепитания и говорит — патроны нельзя брать, нет приказа наркома обороны. Прибыл подполковник Скаженюк, выматерился крепко, говорит: „Война“. Тогда взяли патроны, набили несколько дисков, а ящики с патронами [разместили] на танки» [231] .
231
Личный архив Д. Н. Егорова — И. И. Шапиро, письмо.
Из состава 113-го танкового полка (подполковник Ю. П. Скаженюк был его командиром) Н. М. Никифоров послал к Браньску отряд во главе с майором Кошкиным, 35–37 танков. Но тот по не выясненным до сих пор причинам проскочил транзитом через городок и ушел к Бельску, где и принял бой. Возможно, причиной столь досадной «накладки» стал ложный приказ по радио, переданный диверсантами-«слухачами» из полка «Бранденбург-800». В остальном 113-й полк в течение дня 22 июня по частям придавался пехоте, не имевшей средств борьбы с танками. По свидетельству М. Е. Гурина, там, где дрались воины полка, немцы оставили подбитыми до полусотни танков, бронемашин и штурмовых орудий. Еще два батальона 113-го ТП тоже ушли на Бельск, но позже. Один батальон 113-го ТП (или часть батальона) сопровождал колонну машин с семьями комсостава (50-го и 113-го полков) по проселкам, видимо, через Новы Пекуты на Лапы, но где-то по дороге эту колонну разбили с самолетов, многие семьи погибли, часть разбежалась. Танки отошли в лес, потом всю ночь меняли свои позиции, а рано утром 23 июня вступили в жестокий бой с немцами на каком-то ржаном поле.
50-й полк (командир — майор М. С. Пожидаев) первый день войны в основном простоял без дела. Только его 4-й и 3-й (комбат — старший лейтенант А. И. Шевченко) батальоны были посланы на выручку пехоте. У реки Брок попали в болото, часть танков застряла и была сожжена артиллерийским огнем.
В. А. Перфильев из 3-го батальона вспоминал: «Я был командиром танка, а после потери машины — башенным стрелком на другой машине. Лагерь был поднят по тревоге 22 июня в 6 часов утра. Бомбардировке он не подвергался. По тревоге экипажи машин загрузили в танки снаряды, взрыватели к ним, пулеметы и патроны к ним. Через час-полтора полк двинулся на сборный пункт — большой лес справа от шоссе. Со сборного пункта танки группами уходили в разные направления, как говорили, на поддержку пехоты. 2 танка [из] нашего взвода, в том числе мой, были поставлены на шоссе у моста через речку Мянка — ожидалось выдвижение противника со стороны Браньска. Соприкосновения с противником не было. Из лагеря привозили обед. Ночь с 22-го на 23-е полк (оставшаяся его часть) провел между шоссе и деревней Мень».
Командир танка М. И. Трусов утверждал, что первое наступление батальона, в котором он служил, было 22 июня на Бельск. Возможно, он перепутал Бельск с Браньском, но проверить уже почти невозможно. «22 июня по тревоге были подняты и побежали к своим танкам. Мой танк был учебный. В пятницу с него был снят бензобак, и воентехник Симоненко возил его куда-то паять. Привез его поздно вечером в субботу, и решено им было, что мы его поставим на танк в понедельник. На воскресенье намечено было открытие лагеря. Пришлось ставить бак в танк утром своим экипажем при помощи воентехника. Воентехник сказал, что наше подразделение ушло на г. Бельск». Когда отремонтированный танк направился вслед за батальоном, он при движении попал в расположение какого-то пехотного полка, и майор, командир пехотинцев, оставил его у себя. «Потом к нам присоединились еще 2 танка, и в составе 3 танков и пехотинцев [мы] выгоняли немцев из какого-то населенного пункта. После этого я свой танк повел на Бельск. Основательно побитый танк. Я привел его под Бельск. Под Бельском из ржи начали выползать раненые танкисты, пехотинцы, артиллеристы и выезжать оставшиеся на ходу танки. На броне моей машины было очень много раненых. Потом их забрали на бортовую машину. Потом начались отдельные стычки с немцами» [232] . Идентифицировать этот эпизод мне пока не удается, но возможно, что танк Трусова своей властью подчинил себе командир своего же 25-го МСП майор С. И. Есионов (Есланов).
232
Личный архив Д. Н. Егорова — И. И. Шапиро, письмо.
В 25-м мотострелковом полку первой вступила в бой в районе Браньска полковая школа. Курсанты азартно и с воодушевлением контратаковали противника, но понесли такие потери, что подразделение фактически прекратило существование. Разведрота 50-го полка, по словам «безлошадного» командира БТ сержанта П. С. Коптяева, не успела получить к началу войны ни оружие, ни технику. Поэтому ее командира старшего лейтенанта Твердохлеба (почти что однофамильца комроты-2 из 18-го МЦП) Пожидаев «озадачил» ремонтом моста через одну из многочисленных речушек в этой местности. Он дал ротному вводную: чинить мост, потом с севера появятся танки дивизии, сесть к ним на броню и — в бой. Но танки появились с юга и к тому же с крестами на бортах и башнях. Безоружных солдат покосили пулеметные очереди, уцелевшие набились в полуторку и спаслись бегством.