Июнь 1941. Разгром Западного фронта
Шрифт:
Отслеживая путь отступления главных сил 11-го МК, можно увидеть, что от переправы в Песках они двинулись не на северо-восток, к устью Щары, а южнее, в общем направлении на Столбцы. Следовательно, не они столкнулись с передовым отрядом 5-й ПД вермахта, который все утро 28 июня спешно укреплял оборону в районе д. Короли. По немецким данным, это был фланговый заслон силами 700-го полка 204-й моторизованной дивизии и других подразделений. Немецкий автор пишет, что советские войска появились на дороге у Королей в первой половине дня. Отступающих подпустили на максимально близкую дистанцию и стали их расстреливать. Шквальным пулеметным огнем, открытым с занятой противником высоты, авангард колонны был буквально скошен и рассеян. Но командиры советских подразделений быстро пришли в себя и, собрав воедино разрозненные части, без подготовки начали атаку на высоту большими силами. Им удалось вплотную приблизиться к позициям немцев; огнем и в ходе рукопашных схваток большинство огневых точек врага было подавлено, так что на отдельных участках возникли, как написано, «кризисные моменты». Но, увы, в конечном итоге все атаки были отбиты с большими потерями, советские подразделения были оттеснены к реке Щаре по линии Короли — н.п. Щара, а отход по дороге практически был остановлен.
Таким образом, к полудню 28 июня сложилась следующая обстановка в 3-й армии. Отступающие части армии отходили из района южнее Гродно на линию реки Россь. У железнодорожного моста в 8 км к западу от Мостов на южном берегу Немана немцами был захвачен и удерживался плацдарм; ему противостоял слабый заслон. У Мостов продолжались атаки против выставленного в качестве
Также в общую полосу отступления 3-й армии вышла штабная группа 13-го механизированного корпуса. Потеряв связь со штабом 10-й армии и с дивизиями, командир мехкорпуса П. Н. Ахлюстин принял решение самостоятельно выходить из окружения вместе с находившимися при нем остатками подразделений. Единственная радиостанция 5-АК, имевшаяся в штабе корпуса, была разбита еще у м. Мстибово при авианалете. Удалось без особых проблем переправиться через Зельвянку; оценив обстановку, Ахлюстин принял решение отходить севернее Слонима, на д. Молчадь. С помощью местного населения удалось найти подходящее для переправы место у деревни Кабаки. Переправлялись на подручных средствах при помощи найденного трактора. Войск противника на правом берегу Щары не было, но во время движения группу постоянно преследовали и атаковали самолеты противника. Один немецкий самолет был сбит залповым огнем из винтовок, потерял управление, врезался в лесной массив и взорвался. Двигаясь дальше, штабная колонна 13-го МК углубилась в лес северо-западнее д. Козловщина, там был устроен короткий привал. Генерал приказал привести себя в порядок, пересчитать личный состав, вооружение и боеприпасы. Дальше он намеревался вести своих людей к старой госгранице, где, как ему представлялось, находилась линия фронта. Во время отдыха ахлюстинцы умывались и брились, почистили оружие, сварили обед из «НЗ». В это время к ним подходили все новые и новые группы бойцов и командиров, отставших от своих частей. Присоединив их к себе, подросший отряд двинулся на Городище, и как раз на этом участке пути произошло первое покушение на командира корпуса, о котором упоминалось ранее. Переправившись к исходу дня 29 июня через Неман у д. Еремичи Кореличского района, управление 13-го МК продолжило путь через Налибокскую пущу. В пуще переночевали и на рассвете 30 июня по лесной дороге направились дальше по намеченному маршруту. С. З. Кремнев вспоминал, что через какое-то время колонна остановилась, для выяснения обстановки вперед была выслана разведгруппа, а генералы Ахлюстин и Иванов с группой штабных командиров устроились на обочине дороги в ожидании возвращения разведчиков. В этот момент из леса вышли два человека в форме командиров Красной Армии (майора и старшего лейтенанта). Они обратились к П. Н. Ахлюстину и стоявшему рядом В. И. Иванову со словами: «Товарищи генералы, впереди разрушен мост, там движутся немецкие танки, необходимо отсюда немедленно уходить, искать другую дорогу…» — и, внезапно выхватив пистолеты, открыли по ним огонь в упор. Генерал Иванов был убит, пуля попала в грудь; второй диверсант промахнулся — пуля пробила плащ П. Н. Ахлюстина, слегка задев руку выше локтя. Оба диверсанта (вероятно, белоэмигранты, ибо чисто, без какого-либо акцента, говорили по-русски) были уничтожены, но остановившаяся колонна тут же была обстреляна из леса. Генерал приказал прочесать местность: все, кто имел оружие, цепью бросились вперед. В результате короткого боестолкновения было убито 18 нацистов, половина из них была одета в форму военнослужащих РККА. Тело генерала Иванова положили в пикап, на котором он ехал, и двинулись дальше, рассчитывая похоронить его на кладбище вблизи какого-нибудь населенного пункта. Никаких танков, конечно, впереди не оказалось, а мост был не разрушен, а просто разобран; его разобрали сами десантники, чтобы создать затор, спровоцировать панику и, воспользовавшись ею, уничтожить командование 13-го мехкорпуса [468] .
468
Личный архив Д. Н. Егорова — И. И. Шапиро, копия.
При попытке пересечь шоссе Минск — Брест у д. Станьково (30–35 км к юго-западу от Минска) управление 13-го МК наткнулось на колонну немцев. В завязавшемся бою наш отряд был вынужден бросить оставшиеся автомашины, в том числе и ту, в которой лежало тело генерала В. И. Иванова. С. З. Кремнев писал, что она вроде бы даже сгорела. Но кто-то после войны долго искал место его захоронения — погибших закопали местные по приказу немцев. Могила была найдена, и прах генерал-майора танковых войск В. И. Иванова был перезахоронен в Станьково со всеми воинскими почестями.
Новогрудок, в котором изначально не было реально боеспособных частей Красной Армии, не представлял для противника никакого интереса. Первые бомбы упали на город лишь 23 июня, когда к нему начали стекаться отступающие тылы 3-й и 10-й армий. 28 июня, когда не только сам Новогрудок, но и вся покрытая лесами Новогрудская возвышенность заполнились отошедшими с запада обозами, госпиталями, штабами, в том числе штабом 3-й армии, целыми частями и их остатками, немецкая авиация за три часа варварской бомбардировки практически стерла с лица земли этот старинный, упоминаемый с X века, городок, бывшую столицу Великого Княжества Литовского. Уцелело лишь несколько каменных домов на окраинах и старинный храм Преображения Господня (он же Белая Фара). Жители разбежались по окрестным лесам и хуторам, а уцелевшие военные потянулись еще дальше на восток. Те, кто успел тогда выйти на рубеж Минского УРа, на сборных пунктах пополняли ряды дивизий 13-й армии или, обходя их, брели дальше, к реке Березине, к переправам на которой пока еще не прорвались передовые немецкие подразделения. В боевом донесении штаба 13-й армии на 21:00 28 июня 1941 г. указывалось: «По участку армии непрерывным потоком идут люди и даже части. Остановлен и введен в боевой порядок 108-й стрелковой дивизии 301-й гаубичный артиллерийский полк с ограниченным количеством снарядов… Прошел 518-й зенитный артиллерийский полк, который имеет новую матчасть, но ни одного снаряда». Несколько дней 518-й ЗАП успешно отражал воздушные налеты на важный железнодорожный узел и областной центр Барановичи. Офицер инженерных войск, не сумевший попасть в свою дивизию 3-й армии и «застрявший» в Барановичах, писал в своих воспоминаниях о том, как атаковавшая станцию группа вражеских бомбардировщиков была полностью уничтожена зенитным артогнем. Когда были расстреляны все боеприпасы, по приказу командования Западной зоны ПВО полк начал отходить в тыл.
Утром 28 июня после ночного привала начала продвижение к Дзержинску
Младший политрук Стаднюк оказался рядом с помощником по комсомолу начПО дивизии С. Полищуком. Спасаясь от танков, они скрылись в ближайшей рощице, затем перебрались через болото и вышли к перекрестку полевых дорог. Здесь, на обочине, стоял танк Т-34. Экипаж, в составе которого были два майора-танкиста, сидел рядом с машиной и завтракал. Политруки предупредили танкистов о близости противника и попросили взять их с собой. Танкисты согласились, но предложили прежде выпить с ними по глотку водки и перекусить. Такое гостеприимство их удивило… Вскоре танк двинулся в сторону Дзержинска. Ехали до тех пор, пока не уткнулись в огромное скопище транспортных средств, застывшее перед разрушенным мостом, который восстанавливали саперы. Стаднюк и Полищук побежали вдоль машин вперед в надежде найти своих сослуживцев. Когда нашли политотдел, позади вспыхнула ожесточенная перестрелка. Когда минут через десять пальба стихла, они вернулись к танку, чтобы попрощаться с танкистами, и с ужасом увидели их тела, лежащие на обочине дороги. Оба майора были убиты, их посчитали диверсантами. В те дни среди отступающих на восток военнослужащих действительно было много переодетых диверсантов, но здесь, мне почему-то так кажется, погибли ни в чем не повинные свои же командиры, хотя сам И. Ф. Стаднюк и сейчас уверен в обратном. Не зная специфики и терминологии танковых войск — а диверсанты обычно «работали» под офицеров стрелковых частей, инженерных войск и войск НКВД, — впервые встретившись с совершенно незнакомым новейшим танком Т-34, очень трудно доехать почти до Минска, выдавая себя за советских офицеров. По словам И. И. Сергеева, 23 июня чудом уцелевший солдат 18-го МЦП 13-го мехкорпуса принял за диверсанта собиравшего разрозненных людей генерала (самого комкора Ахлюстина или его зама по строевой части Иванова), но отсутствие патронов к карабину на этот раз оказалось не бедой, а благом. А если «покопаться» в литературе, то даже в изданных в прошлые годы мемуарах можно найти свидетельства о том, как не раз творился самосуд над командирами, в которых начинали подозревать шпионов и диверсантов. Начальника штаба 20-й армии генерал-майора А. Д. Корнеева не в меру рьяные солдаты просто застрелили. Зам. командира З-го авиакорпуса ДБА бригадный комиссар А. К. Одновол был арестован за «подозрительный» внешний вид (бритая голова и фуражка с задранным верхом), зам. начальника оперотдела штаба 19-й армии майор А. Х. Бабаджанян (будущий маршал бронетанковых войск) был жестоко избит «бдительным» женским персоналом гражданского госпиталя. Политрук эскадрильи 122-го истребительного полка П. А. Дранко, сев «на вынужденную» на подбитой машине, был схвачен колхозниками, не поверившими, что советский летчик может носить… бороду. Был принят за врага и «обезврежен» начальник связи 59-й авиадивизии капитан Е. В. Кояндер, и только вмешательство проезжавшего мимо зам. начальника разведотдела штаба ВВС фронта подполковника Г. Н. Яхонтова не дало совершиться беде. Полковник И. Г. Старинов под Вязьмой был «пленен» охраной моста, который он собирался осмотреть на предмет его подготовки к взрыву. Мандат сапера был подписан наркомом обороны С. К. Тимошенко, который был никем для сотрудников Наркомата внутренних дел. Хорошо еще, что вышколенные бойцы ЖДВ НКВД не открыли сразу огонь на поражение. Лично убивал офицеров Лев Мехлис. Маршал К. К. Рокоссовский в первом варианте своих мемуаров привел случай, когда западнее Ровно драпающие на восток военнослужащие устроили «суд Линча» над генералом из штаба Юго-Западного фронта, который пытался их остановить. Его чуть ли не на ходу втащили в автомашину, отобрали оружие и документы и… вынесли смертный приговор, как переодетому диверсанту. Сообразительный командир, поняв, что любые объяснения бесполезны, выпрыгнул на ходу и укрылся во ржи, а затем набрел на КП 9-го мехкорпуса, которым командовал Рокоссовский [469] . В самом конце войны при растаскивании дорожной пробки был убит пьяными шоферами командир 1-й гвардейской танковой бригады, Герой Советского Союза полковник В. М. Горелов.
469
ВИЖ, 1989, № 4, с. 55–57.
О том, что дальше произошло с теми остатками частей, которые собрались у разрушенного моста недалеко от Дзержинска, писатель умолчал. Можно лишь предположить, что танки противника, расправившись со спешившимися бойцами и командирами, последовали вслед за уходящей колонной. И нашли и ее, и еще других у реки, где вся эта неорганизованная масса ждала, пока саперы закончат свою работу. Кто знает, может, хватило бы одной-единственной тридцатьчетверки, чтобы остановить врага и тем спасти сотни жизней и десятки единиц техники.
Стаднюк писал: «С Березины нас (командиров и политработников) отправляли в Могилев, где напряженно функционировал проверочный пункт. В Могилеве мне повезло — во дворе школы, в которой находился пункт проверки, я увидел майора Маричева (начальника инженерной службы нашей дивизии), сквозь форточку окна докричался до него и тут же получил „вотум доверия“: тогда важно было, чтобы кто-нибудь подтвердил твою довоенную причастность к Красной Армии. Мне даже удалось познакомиться с членом Военного совета фронта дивизионным комиссаром Д. А. Лестевым и рассказать ему, а затем написать об обстоятельствах разгрома диверсантами штабной колонны 209-й мотострелковой дивизии».
В то время, когда ударные группировки вермахта прорывали оборону 13-й армии по рубежу Минского укрепрайона, колонны отходящих советских войск, сжатые с обоих флангов и направляемые внутрь «котла» армейскими корпусами 4-й и 9-й армий, все еще тянулись от Белостока и Осовца, собирались в районе Волковыска и Зельвы, выходили от Немана к Новогрудку. После ухода 3-й армии из района Мостов к взорванным переправам стали подходить отдельные части из состава дивизий 10-й армии. Их преследовали и блокировали их дальнейшее продвижение более подвижные германские войска, и для многих советских подразделений 28 и 29 июня стали последними днями их существования. 261-й стрелковый полк 2-й дивизии от Белостока через Супрасельскую, пущу вышел к Волковыску. Как рассказывал В. А. Киселев, население города встречало их хлебом-солью, и он подумал: а не приняли ли они нас за немцев? От Волковыска полк двинулся почему-то не на восток, а на север, на Зельвяне и Мосты. Все переправы через Неман были разрушены, и уйти на правобережье не удалось. А войска все подходили и подходили. Затем собравшиеся были атакованы противником сразу с нескольких сторон, и началось кровавое побоище, ибо о сдаче в плен тогда почти никто не помышлял (это началось позже, под Слонимом и Минском). Прижатые к Неману, советские солдаты дрались до последней возможности. Люди под огнем бросались в реку, пытаясь добраться до восточного берега, десятками тонули. Воды, которые Неман нес на север, к Балтийскому морю, стали бурыми от обильно пролитой крови. На берегу возле брошенного автотранспорта, повозок, орудий, станковых пулеметов и другого вооружения вповалку лежали убитые красноармейцы. Майор А. С. Солодков, командир 261-го СП, был тяжело ранен в последнем бою. Его сумели вынести и оставили в какой-то деревушке, но кто-то выдал «красного» командира немцам. Старший лейтенант Г. М. Картухин, танкист, также был ранен в бою у Мостов. Очнувшись на соломе в лагере военнопленных в Хороще, он был «взят под опеку» лежащим рядом пожилым, сурового вида майором, который назвался Солодковым, командиром стрелкового полка. Вняв его мудрым советам, Картухин примирился с неизбежным, а позже, подлечившись, сумел бежать и ушел в партизаны. По документам ЦАМО, майор А. С. Солодков числится пропавшим без вести с июля 1941 г., но, скорее всего, он умер от ран в Хороще и похоронен в одной из безымянных лагерных могил.