Из Багдада в Стамбул
Шрифт:
– Нет.
Больше спрашивать было нельзя, иначе бы я возбудил его подозрения, поэтому я что-то сказал из вежливости и распрощался. У Каведжи меня с нетерпением поджидали Омар и Исла.
– Что ты узнал? – спросил Исла.
– Он сын того самого Баруда эль-Амасата. Родом из Скутари, и, скорее всего, Хамд эль-Амасат, называвший себя Абу Эн-Наср, – его дядя.
– Эфенди, он должен сказать нам, где его отец.
– Должен? Как мы его заставим?
– С помощью кади.
– Тогда он назовет вымышленное место, или если скажет правду, то заранее предупредит его. Нет, надо соблюдать осторожность. Сначала необходимо осмотреть дом, где он был вчера. К тому
– Ты волен поступать как знаешь, эфенди. Мы сейчас расстанемся, но потом ты приведешь Омара бен Садика, он будет жить у нас, хватит ему служить хаммалем.
Исла пошел домой, а я с Омаром направился к воде, где мы взяли лодку и поплыли в Золотой Рог и чуть позже пристали к Эюпу. Отсюда пешком пошли в Бахаривекей – северо-западный квартал Константинополя. То был удручающий марш-бросок через кучи мусора и нечистот, по узким улочкам, мимо смрада и грязи.
На дом мы взглянули, проходя мимо, чтобы не привлекать внимания. Это было, на первый взгляд, небольшое здание с выдающимся первым этажом, но, как видно, довольно обширное внутри. Дверь была обшита железом, а вся передняя стена являла собой, кроме небольшого входа, сплошную глухую стену. Это я заметил, просто пройдя по улице. Стоящий рядом дом был похожего вида, на его двери была прикреплена грязная бумажка со словами «Арарим бир кираджи». Недолго думая, я взялся за ручку двери и вошел внутрь. Омар – за мной, удивленный тем, что меня здесь могло заинтересовать. Мы оказались в небольшой прихожей, откуда вела вверх лестница. Потом – еще одна дверь, и я вышел во дворик шириной локтей восемь, а длиной – немногим больше. Три стороны двора замыкали собой деревянные стены других зданий, находящихся на последней стадии развала. Справа и слева были еще двери, скорее напоминавшие дыры, на верхний этаж можно было с риском для жизни вскарабкаться по полуразвалившейся лестнице в тринадцать ступенек, шесть из которых отсутствовали. Двор представлял собой одну большую кучу мусора, который за долгое время был практически высушен солнцем и превратился в твердую единую темную массу. Посреди этой кучи в массу вросла деревянная колода, назначение которой уже невозможно было угадать, а на колоде восседал некто и курил старую трубку. Этот некто имел шарообразную форму и был одет в разорванный кафтан. На шаре сверху лежал тюрбан, бывший когда-то голубым, а может, и красным. Между шаром и тюрбаном выступали похожий на человеческий нос и такой же длины чубук. При нашем появлении это похожее на ежа существо издало какой-то неопределенный звук и попыталось выбраться из кафтана.
– Салам! – приветствовал его я.
– С-сс-с х-м-м-м! – прошипело мне в ответ существо.
– Дом сдается?
В одно мгновение этот тип спрыгнул с колоды и предстал перед нами.
– Да-да! Сдается! Красивый дом, хороший дом, прямо для паши, совсем новый дом! Изволите осмотреть, ваша честь?
Все это произошло так быстро, что я не успел среагировать. Ясно, что как съемщики мы представляли для него интерес, но во всех других отношениях были посетителями явно нежелательными. Человечек был очень маленького роста, к тому же толстый. На нем были соломенные туфли, кафтан, тюрбан, трубка и нос – все, кроме носа, древнее как мир. Из туфель выглядывали все десять пальцев. От трубки остался лишь кончик, все остальное обкусано; тюрбан напоминал перезрелую и к тому же запеченную сливу. Он обратился ко мне на «вы», и я отплатил ему тем же:
– Вы владелец этого дома?
– Нет, но ваша честь может быть уверена, что я не беден и…
– Будьте так добры, – прервал я его, – отвечайте только на мои вопросы. Кому принадлежит этот дом?
– Богатому
– А что вы здесь делаете?
– Я его охраняю и жду клиентов.
– Что вы получаете за это?
– Один пиастр в день и на полпиастра хлеба.
– Дом не населен?
– Я один.
– А сколько просит пекарь?
– В неделю десять пиастров, но вперед.
– Покажите мне помещения!
Он открыл обе дверцы. Мы увидели кельеобразные комнатушки, в которых валялся только мусор. Затем поднялись по лестнице и оказались в трех комнатах, первую из которых я мысленно окрестил голубиной, вторую – куриной, а третью – кроличьей.
– Это селамлык, это жилая комната, это гарем… – рассказывал он с такой важностью, будто распахивал перед нами двери дворцовых покоев.
– Хорошо, а что это за постройки во дворе?
– Для лошадей и слуг.
– Как вас зовут?
– Барух Шебет бен Барух Хереб бен Рабби Баррух Мизха. Я покупаю и продаю бриллианты, украшения и древности. Если вам нужен слуга – пожалуйста, могу убирать жилище, чистить одежду, ходить куда требуется.
– У вас очень воинственное имя. Но где же ваши сокровища?
– Ваша честь, как раз сейчас все продано!
– Тогда ступайте к богатому пекарю Мохаммаду и скажите ему, что я сниму этот дом. Вот для него десять пиастров, которые он будет получать еженедельно, а вот десять для вас – на табак.
– Ваша честь, благодарю вас! – вскричал он радостно. – Вы умеете делать дела. Но Мохаммад спросит меня, кто вы. Что мне ему ответить?
– Для начала не называйте меня «ваша честь». Мое платье целое и чистое, но это моя единственная одежда. Я бедный писарь, который бывает рад, когда ему есть для кого поработать. А друг мой такой же бедный хаммаль, зарабатывающий совсем немного. Мы хотим жить здесь вдвоем, может, найдем третьего, чтобы было не так дорого. Относительно того, чтобы нанять вас, – надо подумать, не накладно ли получится.
Я специально сказал все это, чтобы мы казались нашим опасным соседям как можно более бедными и стесненными в действиях.
Человечек ответил:
– О эфенди, мне много не нужно. Я вполне могу служить вам за два пиастра в день.
– Я прикину, смогу ли я платить такие деньги. Когда мы сможем въехать?
– Хоть сейчас, эфенди!
– Мы еще зайдем сегодня и надеюсь, что не застанем дверь запертой!
– Я сейчас сбегаю к пекарю и потом буду вас ждать. Дело было сделано, и мы распрощались с добрым Барухом. Придя к Исле, я поведал ему, его отцу и дяде о наших сегодняшних приключениях, и мы все вместе пришли к тому, что в тот дом нужно вселяться. Линдсей хотел пойти с нами, но я стал отговаривать его – он мог только навредить. Он очень рассердился и заявил, что не хочет один, без меня, оставаться у Мафлея. И действительно, после полудня он уехал в Пера.
Обсудив все детали, мы упаковали оружие и отправились в Бахаривекей, а лошадь я оставил у Мафлея.
Толстый Барух ожидал нас в нашем новом доме. Он с помощью жены все вымыл, вычистил и как ребенок обрадовался, когда я похвалил его работу. Я попросил его сделать запасы хлеба, кофе, муки, яиц, табака, какой-то посуды, а также купить у старьевщика три лежанки. Пока он отсутствовал, мы смогли распаковать оружие и разместить его в комнате, в которую, кроме нас, никто не смел входить.
Барух скоро вернулся. Жена ему помогала. Старуха напоминала высушенную мумию в живом варианте и вечером пригласила меня на ужин. Я принял приглашение, поскольку старики могли оказаться мне полезными. То, что я им понравился, было ясно: по собственному почину они принесли нам матрасы с соломой вместо дивана. Правда, матрасы были сшиты из дыр и прорех, но ведь Барух действительно принял нас за бедняков и искренне старался помочь.