Из бутика с любовью
Шрифт:
– Да, – произнес он. – Я вынужден ответить на ваш вопрос утвердительно. Поддерживал.
– И вы опять думали, что Дарья Ростиславовна ни о чем не узнает, правильно?
Цукерман молчал.
– Где вы находились в пятницу с восьми до десяти вечера? – спросил Валерианов.
– Кормил обезьян, – сказал Цукерман. – Бананами. В зоопарке. С девушкой. Не с Кирой. Не с Дашей.
– В восемь вечера?
– Зоопарк закрывается в девять.
– И что за девушка?
– Коллега по работе.
«Очаровательно, просто прекрасно», – подумала Марина,
– Она подтвердит, – быстро сказал Цукерман.
Марина смотрела на греческий профиль Филиппа и думала, что он определенно красив. Такой склизкой, женственной красотой, которая ей никогда не нравилась.
– Вы знали, что Кира носит с собой вашу фотографию? – продолжал спрашивать Валерианов.
– Ну мало ли кто носит с собой мою фотографию, – улыбнулся Цукерман, снова раскрывая ладони.
– Убийца разорвал ваше фото, – сказал Валерианов.
Улыбка погасла.
– Я знаю, – произнес Филипп, – мне Даша сказала. Я бы и сам хотел знать, почему он это сделал.
– А кто мог ее убить? Вы ведь ее неплохо знали. Знали, наверное, что у нее был другой источник дохода. Помимо зарплаты.
– Тайские таблетки-то? Знаю, да, – кивнул Филипп. – У нее был где-то список должников. Кое-кто ей должен был крупные суммы.
Марина наклонилась к уху Димы.
– А может, все они – должницы Киры? Может, Кира и Ульяна вдвоем продавали таблетки? Вероника таки отдала долги, Евгения хотела, чтобы у нее похудели ноги, и у нее это получилось, а Лиза... Лиза ела эти таблетки с амфетамином, и у нее появлялось вдохновение? Может, вся причина таки в таблетках?
Дима посмотрел на нее и улыбнулся.
– Думаю, дело в другом, – ответил он, – помнишь, Валерианов сказал нам, что в желтой прессе была информация о том, что Лиза попала в больницу с резаными ранами на груди. Ходили слухи, что это сделал ее бойфренд, но сама Лиза в милицию не обращалась. Так вот, я только что выяснил имя врача, который лечил Лизу. Мы к нему поедем и поговорим.
– Думаешь, эти события как-то связаны?
– Тут тоже есть что-то такое... беспощадное и бессмысленное. Зачем было уродовать девушку? И почему Лиза ничего никому не рассказала?
Филипп Цукерман тем временем объяснял Валерианову, почему он продолжал встречаться с Кирой, выставляя себя благодетелем, спасающем девушку от одиночества.
– От них не убудет, – говорил Филипп, – меня поражает эта мелочная женская ревность. Все себе! Все себе одной. А ведь надо делиться. Я могу сделать счастливыми многих женщин. Ну и себя заодно.
Марине он с каждым мгновением казался все более и более противным.
Анастасии было страшно. Почему-то поначалу, когда Марина с мужем, майором и охраной пришли сказать ей о смерти Киры, ей страшно не было. Потом, когда пришла эсэмэска, что ее очередь последняя, началась тревога. И вот сейчас, после известия о смерти Ульяны, паника накрыла ее с головой. Анастасии нравилось, как она живет. В один момент, в одну-единственную секунду
У нее были обширные планы. Деньги, муж, дети, умение держать дистанцию в отношениях с людьми и говорить «нет» – все это надо было сделать. И вдруг кто-то отберет у нее жизнь и она ничего не успеет.
Анастасия сидела на дерматиновом диванчике в торговом центре с новыми кроссовками, и ее трясло. Какое-то шестое чувство подсказывало, что смерть рядом. Вот она идет по торговому центру, звякая косой. У нее нет глаз, но она все видит. И у нее есть список. Имя Анастасии там тоже есть, оно последнее...
К Анастасии по торговому центру шел человек и улыбался. Человек этот был ей знаком.
– Привет, – сказал человек.
Во рту в Анастасии все пересохло. Она едва нашла в себе силы кивнуть.
– Шопинг? – подмигнул человек. – Что-нибудь купила?
Анастасия приоткрыла пакет и показала край кроссовок.
– Пойдем со мной, – сказал человек.
Анастасии послышался мертвенный свист косы. Пахнуло чем-то зловещим, похожим на запах свежей могильной земли.
– Сейчас не моя очередь, – сказала она, с трудом шевеля губами. – Я последняя.
Никогда она не испытывала такого глубокого, страшного, всепоглощающего ужаса. Смерть рассмеялась, показав красивые белые зубы.
– Хорошая шутка. Ладно, еще увидимся.
Человек ушел. Никто больше не понимал, что это смерть. Люди смеялись, улыбались, несли пакеты с покупками. Анастасия встала, повернулась и пошла. Потом побежала. Все быстрее, быстрее и быстрее.
– Ты мне нравишься, – сказала Евгения, усевшись на лавочку рядом с Петром, – можно, я с тобой посижу?
На кладбище было очень тихо. Так тихо в городе не бывает больше нигде – ни шума шагов, ни телефонных звонков, ни машин, ни разговоров. Лишь слегка шелестел ветер.
– Да, – он пожал плечами, – сиди.
– Я приготовила мясо. Не хочешь попробовать?
– Поздно, – сказал Петр и закурил, выпуская в небо красивую белую струю дыма, – если я что-то и предлагаю, то только один раз.
Евгения вытянула ноги. Петр залюбовался. Красивые, длинные, в черных туфлях. Он скосил глаза и посмотрел на засос. Засос багровел во всей красе.
– Ты знаешь, – сказал он, – мне все время больно. Пока тебя нет. Как только ты появляешься, душевная боль утихает. Айболит.
– Спасибо, мне очень приятно слышать, что это так.
– Да.
– Может, все-таки пойдем, попробуем мясо?
Он покачал головой и улыбнулся.
– Уже все. Мне ничего не нужно.
Он еще отхлебнул из фляжки.
– Как будешь жить?
– Не знаю. Придумаю что-нибудь. Мне, если честно, все равно. Жить-то не хочется. Незачем. Счастья нет и больше не будет. Все тщета и суета сует.