Из чего созданы сны
Шрифт:
Лестер опомнился, но это уже не спасало, все видели, все, столпившиеся в проходе за стеклянной стеной. Они видели, и они, конечно, расскажут всем остальным!
Лестер хватал ртом воздух. Потом заговорил:
— Вы… вы…
Но теперь я гонял его все быстрее по просторному стеклянному боксу, я шел на него шаг за шагом, а он так же отступал. Мы двигались по кругу, по кривой. Это выглядело карикатурно, но ни один человек не смеялся, ни один. Лица, расплющенные о стекла, казались гримасами.
Я продолжал гонять своего главного редактора по кабинету.
— Что
— Вы сукин сын! — дико взвыл Лестер. — Я буду…
Но мы так и не узнали, что он будет делать, потому что в эту секунду под потолком включился один из динамиков, висевших в каждом кабинете и приводившихся в действие с центрального пульта. Это была установка для вызовов у нас в издательском доме.
Из динамика раздался равнодушный девичий голос:
— Прошу внимания! Господина главного редактора Лестера, господина Крамера, господина Роланда и господина Энгельгардта просят немедленно зайти к господину Херфорду. Повторяю: господин главный редактор Лестер, господин Крамер, господин Роланд и господин Энгельгардт, пожалуйста, немедленно к господину Херфорду!
18
— Со своей невестой…
— Да.
— Но это я его невеста!
— Ну…
— Значит, у него была еще одна?
— Очевидно.
— Она была у него еще в Праге! Портье же рассказывал, что эта девушка говорила с чешским акцентом и что этот Михельсен сказал, что Ян привез ее с собой из Праги!
Это нам тоже рассказал портье.
— Мне очень жаль, — сказал я. — Но это так.
— Выходит, он обручился сразу с двумя женщинами!
— Да, — снова сказал я. Много говорить мне не требовалась, она все равно не слушала. Она сидела рядом со мной в «Ламборджини», на безлюдной улице, ураган выл за окнами машины и сотрясал ее. Я завел мотор и включил обогреватель, потому что стало чертовски холодно. А между тем было два часа тридцать пять минут ночи. И мы стояли возле дома 187 на Эппендорфер Баум и ждали Берти, с которым я договорился встретиться здесь. А Берти все не появлялся. Аэропорт был не так уж далеко — возможно, Берти что-то задержало. Ирина перестала плакать. Поначалу она плакала, а теперь оцепенело смотрела прямо перед собой на улицу и говорила каким-то металлическим голосом. Из последних сил она старалась держаться, чтобы окончательно не свихнуться. Я считал, что нужно дать ей
— Но мы были вместе два года! — не успокаивалась она.
— Да, — произнес я.
— А та, другая? Как долго он ее знал? Дольше? Меньше?
— Не знаю. — Мне было ее искренне жаль, но эту вторую женщину мне послало само небо. «Теперь проблем не будет», — думал я.
— Может мужчина любить двух женщин?
— Да, — ответил я.
— Нет! — закричала она. — Не одновременно. Не по-настоящему. Одну он любит, а с другой только спит.
— Не обязательно, — отозвался я. Где же Берти?
— Но это было так! Ту, другую, — ее он любил! А со мной просто спал. Для постели я ему годилась. А сбежал он с другой! Он взял с собой ее, ее, а не меня!
— А вы хотели с ним?
— Естественно, — ответила она своим металлическим голосом. — Но он тогда сказал, что одновременно нам бежать нельзя, что он меня позовет, когда устроится на Западе. Сообщит мне. Этого сообщения я и ждала. Целых три месяца. Я бы ждала еще дольше, если бы не…
— Знаю, — сказал я.
— Ничего вы не знаете! — сорвалась она. — Простите. У меня совсем плохо с нервами. Вы так добры ко мне. Простите.
— Понятно, — сказал я. — Ну, конечно. Я вас понимаю. Он обманул вас…
— Да.
— …и заставил остаться…
— Да.
— …а сам сбежал с другой.
— Да, — подтвердила она тоскливо.
— Я думаю, так мог поступить только подлец, — сказал я с надеждой, но осторожно.
«Есть много женщин, которые продолжают любить таких подлецов. Но Ирина не из них. Слава Богу, не Ирина», — подумал я, когда услышал ее крик:
— Свинья он, вот он кто! Подлая свинья! Я ему так верила! Верила всему, что он говорил!
«Так, — подумал я. — Пора приступать».
— А теперь он с этой другой удрал отсюда, кто знает куда. Может быть, его уже и в стране нет. А вы сидите без денег и не знаете, что делать. Это уже настоящее свинство.
Она вдруг снова всхлипнула. Я опять дал ей свой платок. Она громко высморкалась.
— Спасибо.
— Знаете, Ирина, — продолжал я как можно более деловым тоном, — я забрал вас из лагеря, привез сюда и…
— Я вам очень благодарна, господин Роланд.
— Глупости, вы не обязаны меня благодарить. Но я репортер. Я должен написать об этой истории. В этой истории будет, конечно, и про вас…
— Ну, и что? А, вы имеете в виду права на публикацию… — Ей вспомнился мой разговор с портье Кубицким и торговцем антиквариатом Андре Гарно, который мы вели в его квартире. Он получился довольно напряженным, когда я захотел взять у них обоих письменные заявления. Портье тогда словно лишился рассудка.
— Заявление? Подписать? А вы потом обо всем напишете? Я же в своем уме! Мне это будет стоить жизни! Нет, господин Роланд, нет, от меня вы разрешения не получите, только через мой труп! Это непорядочно с вашей стороны, что вы у нас сначала все выспросили, а теперь говорите, что хотите о нас написать!