Из глубин
Шрифт:
На самом деле Михеич был даже рад визиту Додика, только показывать этого, конечно, не собирался.
– Чего приперся, семитская твоя морда? – привычно и беззлобно проворчал он, зыркнув поверх очков.
– Твою антисемитскую не спросил, – так же по привычке огрызнулся Додик и воинственно поправил свои очки на горбатой переносице. – Куда хочу – туда иду. Реактор в порядке. «Крот» стоит на месте. Начальства нет.
– Нет, – вздохнул Михеич.
В том-то и дело, что нет. Было бы – не рубился бы он так спокойно в свою игруху. Но лучше бы было. Неизвестность уже достала всех. Скорее
– Что, Додик, стремно одному? – угрюмо спросил Михеич.
– Неуютно, – признался атомщик. – Сходил в отсек связи. Но там тоже как-то невесело.
– Девчонки все еще сидят у полканки?
– Ага. Сидят. Ждут.
– Связи с Гришко нет?
– Пока нет.
Ну конечно, была бы – ему бы уже сообщили.
– Во что играешься? – Додик покосился на экран.
– Какая тебе разница?
Додик замолчал. У Михеича перед глазами колыхались компьютерные волны виртуального океана. Только почему-то любимая игрушка сегодня не радовала. Да нет, понятно, почему…
– Слушай, Додик, тебе чего больше всего не хватает? – спросил Михеич.
Додик аж опешил от такого вопроса.
– Да ничего, все вроде есть.
– Ты не понял. После Войны – чего не хватает?
– Ну… Долго перечислять.
– А мне – моря. – Михеич вздохнул.
Дурацкая игрушка! Лучше бы он в нее не игрался. Только душу растравил! Уже ведь и не вспомнить, как выглядит настоящее море. Уже и не верится, что столько воды может быть не на экране компьютера, а в реальности. В «Аиде» воду цедили через фильтры и расходовали очень экономно. На «кроте» вообще вода только для питья, и то по строгому лимиту. Когда он мылся нормально, по-человечески, не жалея воды? А когда плавал? Когда нырял? И было ли такое вообще когда-нибудь? Так хочется искупаться, как раньше, до Войны, поплавать там, где не видно берегов. Это, пожалуй, была его самая заветная мечта на протяжении последних лет. Может, поэтому он и притащил на «крота» свою морскую игрушку.
– Додик, ты был на море? Ну, до Последней Войны.
– Был, – ответил озадаченный атомщик.
– Бы-ы-ыл! – скривившись, передразнил Михеич.
– Ты чего?
– Ничего! Говоришь так, будто я тебя о соседнем секторе в «Аиде» спросил. – Михеич вздохнул еще раз. – Эх, попали бы мы на море – я бы там остался. Вот ей-ей, сдох бы, а остался! Если бы был выбор, как умереть, – утопился бы там. Лишь бы воды вокруг побольше. А то достало уже жить под землей. Как в могиле, ёпть!
Помолчали еще.
– А я бы хотел умереть по-другому, – неожиданно заговорил Додик. – Как-нибудь безболезненно.
– Хм… – Михеич задумался. – Если бы у нас тогда в «Аиде» рванул реактор на старте, так бы все и вышло.
– Не так, – покачал почти лысеющим черепом Додик. – Знаешь, как я тогда испугался?
– Ну, все тогда шуганулись, ясен пень. А ты чего хотел?
– Чтобы не только боли не почувствовать. Чтобы даже страха не было. Чтобы быстро все кончилось. Быстро и неожиданно. Чтобы жил, жил и – раз – умер. И чтобы понять ничего не успел.
– А ты хитрый, – фыркнул Михеич. – Хитрый старый
– Перестань, – поморщился Додик.
– И сдохнуть хочешь без мучений, и штаны при этом не испачкать. Так не бывает.
– Знаю. Это я мечтаю просто.
«Мечты у нас с тобой, однако, – недовольно подумал Михеич. – Радужные такие, веселенькие. Про смерть. Неужели больше не о чем думать и говорить?»
Глава 12
Соленые уши
Они шли по улице мертвого города, каких сейчас много. Какие, наверное, сейчас все. Разрушенные, полуразрушенные и почти целые, но малопригодные для жизни многоэтажки с пустыми оконными проемами, тоскливо смотрящими то ли вовне, то ли внутрь себя, напоминали недостроенные и брошенные строителями кварталы. Остовы сгнивших машин походили на раскрашенные ржаво-коричневой краской валуны, которые кто-то в беспорядке разбросал по улицам.
Обезлюдевшие парки, бульвары, площади и дома охотно обживала буйная растительность. Кое-где какие-то толстые гибкие лианы оплетали многоэтажные дома до самых крыш. А в темных провалах окон порой угадывалось присутствие не только растительной жизни.
В поле зрения Стаса попали пара растащенных на куски скелетов. Однако по изуродованным, лишенным черепов останкам, лежавшим на растрескавшемся асфальте, трудно было определить, принадлежали они людям или мутантам.
«Вообще-то странно, что здешние твари до сих пор не объявились», – подумал Стас.
– Живые не любят близко подходить к мертвым, разгуливающим по их территории – хмыкнул Колдун, легко угадав, о чем думает Стас. – Даже если эти живые – свирепые мутанты.
«Выходит, от прогулки в компании призрака может быть польза».
– Польза есть, – серьезно сказал Колдун, вновь услышав его невысказанную мысль. – Призраки не только пугают, но и отпугивают.
А вот что пугало Стаса – так это огромное пространство вокруг. Низкое, затянутое тучами небо казалось бескрайним космосом. Широкие открытые улицы внушали суеверный трепет и тревогу. Но, наверное, это нормально для того, кто привык жить в подземельях.
– Да, это нормально, – подтвердил его предположение Колдун.
– Куда мы идем? – спросил Стас.
– Идешь ты, я только сопровождаю.
– Ты говорил, что можешь указывать путь.
– Если это нужно. Сейчас – не нужно. Ты и так идешь правильной дорогой.
– Правильной дорогой куда? – попытался уточнить Стас.
– И тебе, и мне нужно вернуться под землю.
– Звучит двусмысленно, вообще-то.
– Только я могу сделать это в любой момент, а с тобой сложнее, – и не понятно, услышал ли его замечание Колдун или нет.
Наверное, все-таки услышал, просто не счел нужным реагировать.
– Мы возвращаемся к «кроту» или ты заведешь меня в могилу? – Стас все-таки хотел это знать.
– Я, кажется, вывел тебя из склепа, – напомнил Колдун. И добавил: – Мы идем туда, куда надо.
– Надо кому?
– И тебе тоже.
Вот так разговаривать с призраками: вроде, и есть ответы, а проку от них?
– Просто иди прямо по этой большой улице, не сворачивая, и дойдешь к нужному месту, – добавил Колдун.