Из глубины
Шрифт:
— Как так?
— Мы думали, что уже все поняли. Мы считали, что подводные стражи передают, скажем так, математическое выражение.
— Математическое выражение? — переспросил Крейн.
Ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы не показать недоверия.
По лицу Ашера промелькнуло смущение.
— Причем очень простое.
— Какое?
Ашер не ответил. Мэррис сунул руку в карман, достал распечатку и передал ее Крейну.
Переход 1 из 1
Режим: деление
Х = 1/0
Переход закончен
Целостность подтверждена
Машинных циклов: 236340
Крейн вернул листок.
— Единица,
Ашер начал беспокойно шагать по комнате.
— Конечно нет. Деление на ноль запрещено всеми законами природы. Но, черт побери, расшифровка далась нам так просто. Все так удачно получилось… тогда мы решили, что неправильно что-то посчитали при переводе. Поэтому я вам раньше ничего не говорил, и мы потратили столько времени, гоняя компьютерные модели и криптографические программы, пытались найти, где же ошибка. Но теперь мне понятно, что мы вообще не в том направлении движемся. — Ашер остановился и резко повернулся к Крейну; его запавшие глаза горели. — Мы хотим прогнать сигналы через несколько универсальных анализаторов. Надо было бы сделать это раньше, если бы мы не были так увлечены погоней за журавлем в небе. — Он глянул на листок в руке Крейна. — Мы напрасно потеряли время — время, которого у нас нет. Вот почему сейчас нельзя останавливаться. И поэтому я приказываю вам… нет, прошу вас подготовить камеру.
Крейн не двинулся с места.
— Это не помощь. Это просто оттягивание неизбежного.
Ашер с трудом сдержался.
— Я это понимаю. Но мне нужно время — может быть, несколько часов, может быть, день, — чтобы пропустить сигналы через анализаторы. Потом я отправлюсь прямым ходом в медпункт и пройду любое лечение и все процедуры, какие вы назначите. Мэррис может позаботиться о другой проблеме сам, по крайней мере пока.
— Другой проблеме? — удивился Крейн.
Ашер кивнул.
— Мэррис решил, что он вычислил, каким образом саботажник передает информацию со станции и как он ее получает.
— Неужели? И как же?
— Сейчас нет времени объяснять. Но как только я выйду из камеры, он проверит свою теорию и постарается отследить передачи до самого их источника. А я пока отправил сообщения руководителям отделов — Фергюсону, Коноверу, Бишоп, остальным, — призывая их быть бдительными и замечать все подозрительное. — Он помолчал. — Но это потом. Сейчас наша главная цель — расшифровать эти сигналы.
Крейн вздохнул.
— Ну хорошо. Но как только вы выйдете из камеры, я жду вас в медпункте.
Ашер на это только мимолетно улыбнулся — той самой улыбкой, которую Крейн запомнил еще со времен первых дней своего пребывания на станции.
— Спасибо, Питер. — Он повернулся к Мэррису. — Все готово?
Криптолог придвинул ноутбук и кивнул.
— К Интернету мы можем подключиться и изнутри, по беспроводному каналу, — сказал Ашер. — Подводные стражи расположены внизу, через несколько палуб от нас, и помех никаких не будет.
— Я подготовлю камеру, — произнес Крейн, поворачиваясь. И остановился. — Погодите, а кто это «мы»?
— Я иду вместе с доктором Ашером, — произнес Мэррис.
Крейн нахмурился.
— Довольно странно. Вам же не нужна такая терапия.
— Это единственная возможность продолжить работу без перерыва, — ответил криптолог.
Крейн немного помедлил. Потом пожал плечами. «В конце концов, это же просто кислород», — подумал он.
— Хорошо.
Он вошел в комнату, где стоял пульт управления, и обнаружил, что Ашер последовал за ним. Начальник отдела научных исследований положил руку на локоть Крейна.
— Питер, — начал он, понижая голос, — не говорите ничего Спартану.
— Не говорить о чем?
— О том, что мы выбрали неправильный подход. А также о том, насколько близко подобрались к разгадке.
Крейн очень удивился.
— Я-то думал, что все это делается для того, чтобы отрапортовать адмиралу о результатах.
Ашер яростно замотал головой.
— Нет, сейчас не время. Я не доверяю Спартану. — Он заговорил еще тише: — А Королису — даже меньше. — И ученый стиснул локоть Крейна. — Обещаете, Питер?
Врач не знал, что ответить. Услышать такое, увидеть странный блеск в глазах Ашера, бисеринки пота на его лбу… Крейн внезапно подумал совсем о другом. Что, если сосудистая недостаточность не единственное недомогание, которое мучает ученого? Что, если недуг, поразивший других членов экипажа, добрался и до Ашера тоже?
Эта мысль напугала Крейна.
Он осторожно высвободил локоть.
— Хорошо.
Ашер кивнул и снова улыбнулся. Потом повернулся и пошел к входу в декомпрессионную камеру. Пока Крейн настраивал оборудование на пульте, подключая компрессоры, проверяя, наполнены ли цистерны, воспоминание о загнанном, каком-то диком выражении глаз ученого не оставляло его.
33
Чарльз Вассельхофф медленно и неуверенно пробирался в сторону «Дна», кают-компании на третьей палубе. Не то чтобы он был сильно голоден — во рту у него было сухо, как в пустыне, а внизу живота поселилось неприятное ощущение, — просто идти ему больше было некуда. Его массивная фигура сотрясалась от озноба, и в то же время ему было так жарко, что пришлось расстегнуть верх оранжевого комбинезона. Но больше всего болела голова. Это началось как самая обычная головная боль, и он решил, что это просто от стресса или перенапряжения. Но потом стало хуже: странное, раздражающее ощущение наполненности, словно мозга в черепной коробке стало слишком много. Перед глазами все плыло, в пальцах появилось покалывание, а самые кончики онемели. И он оставил работу в электромеханической мастерской, где занимался починкой «альфы» — снаряда, получившего вмятины после удара о Сферу, и вернулся на свою койку.
Но там было нисколько не лучше. Он ворочался и метался, орошая подушку холодным потом и путаясь в простынях и одеяле трясущимися конечностями. Патрони, один из тех, с кем он делил каюту, сидел дома; он задрал на общий стол большие вонючие ноги и смотрел какое-то кулинарное шоу по местной кабельной сети. Безостановочное бормотание телевизионного повара раздражало все больше. Странное ощущение в голове усилилось, и даже в ушах зазвенело. А потом, Патрони бросал на него странные взгляды — искоса, мимолетно, так, как смотрят на человека, который слишком громко разговаривает сам с собой. В последние несколько дней Вассельхофф заметил, что люди на него поглядывают с любопытством — он решил, что это началось примерно тогда же, когда и головные боли, — но его соседи по комнате в этом замечены не были. И он, чертыхнувшись шепотом, сел на койке, заставил себя подняться и вышел в коридор, без слов закрыв за собой дверь в каюту.