Из Харькова в Европу с мужем-предателем
Шрифт:
Беспорядки на Балканах в 1925 году почти не отличались от тех условий, в которых Квислинг работал для Нансена в 1923–1924 годах, но это, видимо, не отпугнуло Марию, когда она приехала с документами, полученными от своего советского начальства. Просьба Чубаря к агентам ОГПУ и их коллегам на железных дорогах оказывать ей содействие в пределах России, а также ее нансеновский паспорт гарантировали Марии въезд во Францию. Но без дипломатического паспорта Квислинга, который, без сомнения, давал ему огромное преимущество, она не смогла бы ни ездить по Европе, ни оставаться во Франции для доставки документов и проникновения в белоэмигрантское движение с тем усердием, с каким она это делала. Без дипломатического паспорта Квислинга Мария Пасешникова вряд ли имела бы возможность скомпрометировать его
Когда Квислинг и Александра в 1923 году вернулись в Харьков, Башкович и его соратники получили новую возможность привлечь нансеновского помощника. Это была блестящая идея — заставить Александру обратиться за помощью к Квислингу, в результате чего Мария получила работу на коммутаторе в Помголе.
Марию перевели в другое здание, чтобы она была ближе к Квислингу под видом знакомой его жены, которой он смог помочь, когда она так в этом нуждалась. Одним махом Мария стала не только находиться рядом с ничего не подозревающими Видкуном и Александрой, но теперь она могла еще и контролировать коммутатор, через который международные организации помощи по-прежнему были вынуждены совершать звонки, и она могла прослушивать их в любое время.
Привлекательные женщины часто использовались для заманивания мужчин в сети советской бюрократии, но Александра только со временем поняла, что появление Мары в ее жизни было результатом одурачивания Квислинга. Для нее стало очевидным, что Видкуна каким-то образом перехитрили. Но как это такого умного Квислинга могли так легко обвести вокруг пальца, ввиду того, что он неустанно говорил ей о верности и о необходимости избегать сплетен?
Вероятно, ответ состоит в том, что Башкович, начальник Марии, хорошо осознавал уязвимость Квислинга с момента его возвращения на Украину в марте 1923 года, когда их кухарка-шпион многократно замечала, что капитан и его жена не спят в одной кровати. Для того, кто ищет человеческие слабости для использования их в своих целях, этих сведений было достаточно, чтобы сделать неопытного Квислинга жертвой. Его репутация как помощника Нансена и воинское звание делали Квислинга уязвимым для шантажа.
Работа Марии секретарем у капитана, за которую он ее хвалил, вероятно, началась в конце апреля или в начале мая 1923 года. К этому времени она уже достаточно сблизилась с ним. 15 апреля Квислинг в письме Нансену жаловался, как трудно найти помощника, который будет ему необходим после того, как мисс Тидеманн вернется в Норвегию в конце следующего месяца [107] .
Как показывают многочисленные документы 1922–1923 годов, Квислинг, нуждаясь в местных работниках, должен был использовать людей, одобренных местными советскими властями. Мария уже состояла на службе в Помголе, и было нормальным предложить ей работать с капитаном Квислингом.
107
NB, Nansen Archive, Ms. fol. 1988, RU3B.
Существует также рассказ Александры о том, как был нетерпелив Квислинг, отправляя ее с матерью в Крым. По словам приятеля Александры, Мария и Видкун проводили вместе время в ее отсутствие. Точная последовательность событий никогда не будет известна, но, скорее всего, соблазнение произошло до того, как Александра вернулась из Крыма. Были ли бесплатные билеты на поезд и пребывание в Крыму подарком «Треста», навсегда останется тайной, но можно предположить, что это так и было. Очевидно, что советские власти в Харькове спланировали все весьма тщательно.
Даже в свете новых данных все так же появляются новые вопросы. Просил ли Башкович красивую и честолюбивую Марию соблазнить Квислинга для того, чтобы она смогла поехать в Европу как жена капитана и советского агента или это была ее собственная идея? Как долго Мария работала на СССР после ее прибытия в Европу?
Глава 23.МАСШТАБ ОБМАНА
21 января 1924 года, в день смерти Ленина, Видкун Квислинг написал своим родителям письмо якобы из Софии [108] . Вот отрывок из этого письма:
«Несколько дней назад Мария вернулась в Париж, так как находиться здесь ей нет смысла, к тому же все очень дорого. Мы путешествовали около двух месяцев и увидели почти все, что стоило посмотреть. Мне еще предстоит путешествовать довольно долго, и снова ездить вместе туда, где она уже бывала, было бы бесполезной тратой денег. Я хочу, чтобы Мария провела некоторое время с Александрой. Они добрые подруги, и у нас троих чудесные отношения. Странно, что даже самые близкие люди столь неверно истолковали единственный подлинно бескорыстный поступок, который я совершил в своей жизни. Это потому, что обстоятельства так необычны? Или оттого что бескорыстие так редко? Как бы то ни было, несмотря на сложности и горечь, я буду по-прежнему уповать на достижение своей цели, которая состоит в том, чтобы Александре было обеспечено достойное будущее».
108
NB, Quisling Archive, Ms. fol. 3920:XI:9.
В этом письме видно воплощение плана Квислинга — убедить родных и знакомых, что он заключил фиктивный брак, чтобы вывезти Асю из Советской России, а теперь его фиктивная жена дружит с настоящей. Но он отлично знал, что не было никакой близкой дружбы между Марией и Александрой. Кроме того, Мария в момент написания им этого письма была рядом с ним.
В своем письме он описал тяжелые условия работы на Балканах, говорил о каких-то семейных проблемах на родине, и выразил надежду, что они с Марией смогут увидеть еще много интересного, направляясь в Норвегию. Он упомянул, что ему необходимо съездить в Константинополь, возможно, еще и в Афины, и что на обратном пути он подумывает остановиться в Италии на пару дней.
В общей сложности восемь страниц болтовни, чтобы замаскировать главную цель письма — рассказ о том, что он находится якобы в Софии и не собирается принимать участия во встрече Марии с Александрой в Париже, которая, по его словам, состоялась несколько дней назад. На самом деле через два дня после того, как это письмо было написано, он вместе с Марией прибыл в Париж и был там несколько раз после этого в течение следующих двух недель. Он даже организовал все так, чтобы его почта приходила ему туда. В архиве Квислинга есть два конверта с почтовыми штемпелями и датами этого периода, помеченными указаниями о пересылке их из Софии в Париж [109] .
109
NB, Quisling Archive, Ms. fol. 3920:V.
Неразбериха в семейной жизни Квислинга давала достаточно оснований для того, чтобы скрывать истину от его порядочных родителей, но вряд ли это являлось единственной причиной засекречивать свои поездки в Париж в течение 1924 года. Он пытался скрывать свое местонахождение не только от своей семьи. 22 января 1924 года на официальном бланке он написал письмо барону Кауфману (представителю Лиги Наций в Салониках). В нем он объяснял, что только вернулся из своей поездки в Австрию и Румынию, поэтому лишь сейчас может ответить на вопросы, заданные бароном 28 декабря. Он ни слова не сказал о своем предстоящем путешествии в Париж [110] .
110
NB, Quisling Archive, Ms. fol. 3920:VI.