Из истории болезни
Шрифт:
– Ты умница, я с тобой полностью согласен, – вскричал доктор и от волнения полез в карман халата за платком, чтобы вытереть пот.
У доктора была репутация лучшего в психбольнице. Медсестра посмотрела на него с восхищением, но ей стало скучно, и она вышла.
– Теперь ты мне расскажешь правду про петушка, – сказал доктор и придвинул стул поближе к девочке. Она села к нему на колени и тронула за усы.
У доктора недавно умерла взрослая дочь. Внезапно. Коллеги-врачи диагноз не выставили. Доктор страшно скучал и винил себя в её смерти.
Когда девочка прикоснулась
Он закрыл глаза, переживая встречу с дочерью, осознал, что она его просит не винить в своей смерти и тихо и ласково пребывает сейчас с ним.
И еще он понял, что может быть с ней всегда, когда захочет!
Между тем и этим миром границы нет!
Некоторое время он сидел счастливый, переживая встречу с дочерью. Потом открыл глаза. На коленях сидела девочка, смотрела на него с интересом, потом спросила:
– Теперь понял?
– Понял! – сказал доктор и улыбнулся от пережитого счастья. – Расскажи, как ты научилась летать.
– Ой, это очень легко! Хочешь попробовать?
– Хочу!
– Взлетаем, – сказала девочка и взяла его за руку. Доктор почувствовал, что ноги оторвались от пола, и опешил. В следующий момент он грохнулся на пол. Девочка парила над потолком.
– Давай еще раз, – сказала девочка. – Не бойся.
И снова взяла его за руку.
Только с третьей попытки он взлетел. Под потолком было жарко, пахло лекарствами, и не было ничего необычного. Они немного покружились по кабинету, опустились на пол.
Дома доктор попробовал сделать это сам, но у него не получалось.
Так прошла зима, наступила весна.
Девочка летала, иногда, когда выдавалась свободная минута, доктор летал с ней. Но чаще он работал за столом, а девочка тихо сидела с куклой рядом.
Понимая, что долго так не может продолжаться, доктор стал задумываться о судьбе девочки. Сам он собрался уходить из больницы. Они гуляли по больничному саду, девочка рвала подснежники и заставляла его нюхать. Её тоненькие пальчики прикасались к его лицу, и это прикосновение напоминало о дочери.
Дочь умерла через год после его ухода из семьи. Он знал, она ждала и, когда поняла, что он не вернется, решила не жить.
Легла и умерла.
Доктор понимал, что дети умеют всё. Становясь взрослыми, они забывают. Доктор многому научился у девочки, но еще не всему, что она умела. И стал замечать, что сотрудники как-то жалостливо к нему стали относиться. Поэтому решил уйти.
Девочка через неделю после его ухода превратилась в прекрасную бабочку. Бабочка легко и свободно выпорхнула в окно. И скоро о летающей девочке забыли все сотрудники.
Начиналась весна. Из-под снега появились первые проталины, пригрело солнце, но подснежники в этом году не появились – их некому было собирать.
О любви
Серое ноябрьское небо с утра сыпало мелким ледяным дождем.
В черных лужах догнивали бурые листья.
Порывистый ветер старался поднять их с земли и покружить, но, насквозь промокшие, смешанные с грязью, они не способны были уже даже на этот прощальный
Голые дрожащие ветви понурых тополей вдоль дороги начинали покрываться льдом и тонко звенели под ветром.
Неприглядность поздней осени забиралась в душу, остужая.
Упал с инвалидной коляски, валяется на остановке в заледеневающей луже безногий бомж.
Проверяет Вселенная окружающих на человечность.
Бегут мимо все, никто не останавливается, стараются обойти подальше и не смотреть в его сторону.
Помните, как у Есенина:
– Шел господь пытать людей в любови…
Нет любови.
Художник
В нашей жизни на каждом шагу случаются странные и невероятные события. Просто мы не очень внимательны.
Мы бежим по жизни, задумывая и планируя то, что никогда не осуществляется. Заботимся о чем-то, что, как потом оказывается, не имеет никакого значения ни для нас, ни для наших близких. Заморачиваемся на людей и тратим время, чтобы доказать то, что ни для кого не важно.
И только несчастья и болезни вырывают нас из этой беготни по кругу и мышиной возни.
Скульптор Барбюкис был раньше уважаемым человеком, творил. Работы его регулярно появлялись на выставках, заполняли многолюдные места довольно большого города. Мастерская часто посещалась солидными известными и просто богемными людьми. Точнее, его мастерская была центром культурной жизни города, здесь собирались и вели интеллектуальные беседы все, кто причислял себя к творческой среде. Конечно, было много красивых женщин! Конечно, много выпивали!
Барбюкис спился. От него ушла жена, дочь уехала в другой город. Мастерскую пришлось продать, чтобы расплатится с долгами, в последние годы он не создал ни одной работы. Женщина, у которой он жил, выставила его вещи за дверь. Он оказался на дне.
Однажды он проснулся около сточной канавы, тяжело поднялся. Вонь глубоко возмутила его, в нем еще жил художник, и он грязно выругался.
Неясные тени плавали над водой. Пошатываясь и ругаясь, он попытался удалиться от канавы, ему хотелось искупаться и переодеться. Уже почти выбрался на сухой берег, занес ногу для последнего рывка и не устоял. Вместе с вонючей жижей сполз к канаве. Тени обозначились четче и были совсем рядом. Барбюкис поднял голову, невольно всматриваясь в них, и ахнул. Ужас потряс его тело, он протрезвел. Глядя широко открытыми глазами в самую главную тень, пятясь ногами назад и вверх, нащупывая руками в вонючей жиже твердые места и опираясь на них, он пополз прочь от канавы.
Ужас! Он был неверующим, но когда-то в детстве мать учила его молиться.
– Отче наш, иже… – закричал он громко в голос.
Тьма впереди местами особенно непроницаемая, черная, мерцающая фиолетовым блеском, и эти черные-пречерные пятна похожи на шкуры животных. Он медленно пятился вверх, боясь остановиться, знал – это смерть.
– Да святится…
Рука соскользнула, и он лицом окунулся в мерзкую жижу. Тени подступили ближе.
– Да будет воля твоя… – хрипел он сорванным голосом и старался удержать внимание на молитве и больше ни на чем другом.