Из истории Евразии
Шрифт:
За последние две тысячи лет вековая засуха постигла Великую степь трижды – во II-III вв., Х в. и XVI в., – и каждый раз степь пустела, а люди либо рассеивались, либо погибали [22] . Но как только циклоны и муссоны возвращались на привычные пути, трава одевала раскаленную почву, животные кормились ею, а люди снова обретали привычный быт и изобилие.
Но вот что важно: грандиозные стихийные бедствия не влияли ни на культуру, ни на этногенез. Они воздействовали только на хозяйство, а через него – на уровень государственной мощи кочевых держав, ибо те слабели в экономическом и военном отношениях, но восстанавливались, как только условия жизни приближались к оптимальным. Вот почему принцип географического детерминизма не выдержал проверки фактами. Ведь если бы географических условий было достаточно для понимания феномена, то в историческом времени при сохранении устойчивого ландшафта не возникало бы никаких изменений, не появилось бы новых народов, с новыми мировоззрениями и новыми эстетическими
22
См.: Гумилев Л.Н. История колебаний уровня Каспия за 2000 лет (с IV в. до н.э. по XVI в. н.э.). // В кн.: Колебания увлажненности Арало-Каспийского региона в голоцене. М-, 1980, с. 32-47.
Овца ходит по степи и ест траву, а собака овцу охраняет. Лучше не придумать, и, значит, нужен не прогресс, а застой. Но на самом деле никакого застоя в Великой степи не было. Народы там развивались не менее бурно, чем в земледельческих районах Запада и Востока [23] . Социальные сдвиги были, хоть и непохожие на европейские, но не менее значительные, а этногенез шел по той же схеме, как и во всем мире.
Легенда о пресловутой неспособности кочевников к восприятию культуры и творчеству – это «черная легенда». Кочевники Великой степи играли в истории и культуре человечества не меньшую роль, чем европейцы и китайцы, египтяне, ацтеки и инки. Только роль их была особой, оригинальной, как, впрочем, у каждого этноса или суперэтноса, и долгое время ее не могли разгадать. Только за последние два века русским ученым – географам и востоковедам – удалось приподнять покрывало Изиды и над этой проблемой, актуальносткоторой несомненна.
23
См.: Гумилев Л.Н. Старобурятская живопись. М., 1975.
Для того чтобы последующий исторический анализ и этнологический синтез были успешны, необходимо принять и соблюдать одно (только одно!) ограничивающее условие – вести повествование на заданном уровне. Понятие уровня исследования известно всем естествоиспытателям, но не применяется в гуманитарных науках. И зря! Для истории оно очень полезно.
Объясним тезис через образ. Изучать звездное небо через микроскоп – бессмысленно. Исаакиевский собор – тоже. Да и человека или его кашне лучше наблюдать простым глазом. Но для изучения бактерий микроскоп необходим. Так и в истории. Там, где требуется широта взгляда, например для уяснения судьбы этноса или суперэтноса (системы из нескольких этносов), равно как стиля – готики или барокко, – мелкие отличия не имеют значения [24] . А при повышении требований к подробности (скрупулезности) можно описать не только, допустим, амфору, но даже отбитый от нее черепок. Однако на этом уровне мы этноса не заметим, как муравей не видит Монблана.
24
См.: Шупер В.А. Возможные пути влияния философии на поиски решения экологической проблемы. // В кн.: Методологические проблемы взаимодействия общественных, естественных и технических наук. М., 1981, с. 150.
Выбор уровня определяется поставленной задачей. Нам нужно охватить промежуток в три тысячи лет – Монголию и сопредельные страны (последние – для самоконтроля и пополнения информации). Ниже этого уровня будут уровни атомный, молекулярный, клеточный, организменный и персональный, граничащий с субэтническим. А выше – популяционный, видовой (относящийся уже к биологии), биосферный и, наконец, планетарный. Для нашей работы ни нижние, ни верхние уровни не нужны, хотя забывать о них не следует. За ними можно следить «боковым зрением», то есть учитывать по мере надобности. Если читатель согласен со всем вышеизложенным, можно пригласить его погрузиться в прошлое, для начала на самом обобщенном уровне – ландшафтно-популяционном.
3. История природы и история людей
Оба феномена имеют собственные закономерности. Этногенез – процесс природный. Он идет по ходу времени и необратим, как все процессы биосферы. Он возникает вследствие природных явлений, пока еще не выясненных до конца, и ведет себя подобно термодинамической системе, сначала расширяя ареал, а потом постепенно теряя силу первоначального импульса – «толчка» и сливаясь с окружающей средой в подвижном равновесии – гомеостазе [25] . Сам по себе он не оставляет следов, и мы не знали бы о существовании таких явлений, если бы их энергия не фиксировалась в памятниках культуры – техники, искусства и письменности. А это уже не история природы, а история людей, точнее, изделий рук и умов людских, то есть техносферы.
25
См.: Гумилев Л.Н. Этногенез и этносфера. // «Природа», 1970, No 1, с. 46-55; No 2, с. 43-50; он же. Этногенез – природный процесс. // Там же, 1971, No 2, с. 80-82; он же. Этногенез и биосфера Земли. Вып. 1-3. М., 1979-1980; он же. Содержание и значение категории «этнос». // В кн.: Методологические аспекты взаимодействия общественных,
В отличие от природных феноменов созданные людьми предметы не могут самовоспроизводиться и приспособляться к окружающей среде. Они могут только сохраняться или разрушаться [26] , но зато в благоприятных условиях они не подвластны всеистребляющему времени. Поэтому они хранят информацию, заложенную в них их создателями – мастерами, зодчими, художниками. Только они, деятели культуры, сделали возможной науку историю, расширившую область применения человеческого интеллекта на десятки тысячелетий, в самые глубины палеолита – жизни наших предков.
26
См.: Колесник С.В. Общие географические закономерности Земли. М., 1970.
Эти древние шедевры, добытые археологами, вызывают одновременно восторг и досаду. «Мортимер Уилер сравнивает археологию без дат с железнодорожным расписанием без указания времени» [27] . И вряд ли прав его оппонент, полагающий, что такое расписание лучше отсутствия всякого расписания [28] . Датировки памятников могут быть ошибочными, классификация их – случайной, а интерпретация – предвзятой. Это не бросает тени на археологию палеолита и неолита, но только очерчивает границы ее,.возможностей. Там, где нет дат и имен, перед нами еще не история, а предыстория. Но как только появляются те и другие – историк на коне, он сжат тесным доспехом жесткой информации, оставляющей ему право на воображение, но не на беспочвенную фантазию.
27
Медоев А.Г. Гравюры на скалах. Алма-Ата, 1979, с. 6.
28
Медоев А.Г. Гравюры на скалах. Алма-Ата, 1979, с. 6.
История Великой степи, долгое время не имевшей собственной письменности, начинается с трудов двух великих историков древности – Геродота и Сыма Цяня. Оба они располагали источниками, ныне утраченными, и передали нам сведения о скифах, динлинах и предках хуннов. Эти сведения не всегда полны, но они выдержали проверку исторической критикой, как сравнительной, так и внутренней. Если же добавить к их рассказам данные палеогеографии и палеоэтнографии [29] , то мы получим связную картину истории Великой степи за три тысячи лет. Это тот фундамент, на котором можно строить здание истории кочевой вообще и истории изобразительного искусства в частности. Даже если эта история будет неисчерпывающей, сама фикция лакун или заимствований будет объяснена иногда стихийными бедствиями – вековыми засухами, или воздействиями более сильных соседей, или соблазнами иноземцев, сумевших внедрить в умы и сердца кочевников дробящее души манихейство, утешающее несторианство, покой «желтой веры» и строгость ислама. Поэтому займемся историей страны и народов (этносов), ее населявших, определив для начала само понятие «этническая история».
29
См.: Гумилев Л.Н. Истоки ритма кочевой культуры Срединной Азии (Опыт историко-географического синтеза). // «Народы Азии и Африки», 1966, No 4, с. 85-94; он же. Изменение климата и миграции кочевников. // «Природа», 1972, No 4, с.44-52.
Этногенез – природный процесс, флюктуация биохимической энергии живого вещества биосферы. Вспышка этой энергии – пассионарный толчок, происходящий в том или ином регионе планеты, – порождает движение, характер которого определяется обстановкой: географической, влияющей на хозяйственную деятельность этноса, социальной и исторической – традициями, унаследованными от прошлых этногенезов. Таким образом, этническая история описывается в четырех параметрах, подобно тому как любой предмет имеет длину, ширину, высоту и время от момента его создания [30] . Эта формулировка исключает приравнивание этноса к расовому типу, ибо расы – биологические таксоны – находятся на порядок выше исторического времени; поскольку этногенез – процесс энергетический, для образования нового этноса необходимо первичное сочетание разных компонентов, в том числе антропологических. Этнология – наука самостоятельная, но именно она дает возможность установить характер корреляции между историей народов и историей культур.
30
См.: Гумилев Л. Н. Биосфера и импульсы сознания. // «Природа», 1978, No 12, с. 97-113.
Вечно меняясь, умирая и возрождаясь, как все живое на нашей планете, этносы оставляют след былого путем свершения деяний, которые составляют скелет этнической истории. Этот след – память о событиях.
Но что бы мы знали о прошлых веках, если бы не было ни памятников, увековечивших их в камне и бронзе, ни живописи, фресковой и станковой, ни письменности, повествующей о них в стихах и в прозе? Ничего!
4. Монголия до хуннов и монголов