Из истории культуры древней Руси

Рыбаков Борис Александрович

Запись в Софийском соборе не была использована печерским летописцем Нестором, и в его летопись не попала, равно как и детальные записи этих лет, сделанные Нестором, на стенах собора не обнаружены.

23. Граффити-автографы. Проблема автографов известных исторических лиц впервые была поставлена в нашей эпиграфике на примере богатой коллекции граффити Софийского собора в Киеве в 1947 г.

Тогда автором этих строк было сделано предположение, что крупные, четкие надписи в самом алтаре собора близ престола принадлежат весьма значительным лицам.

Две соседние надписи с именем Василия (русская) и Никифора (греческая) были истолкованы как надписи Владимира-Василия Мономаха и его современника митрополита Никифора-грека [64] . Надпись с именем Василия состоит из двух частей, представляющих

связный текст, но написанных разными руками и с разной орфографией:

Первая часть написана более старательно, весь текст как бы вписывается в четкий прямоугольник, она выполнена рукою писца-профессионала [65] .

64

Рыбаков Б.А. Iменнi написи…, с. 62–64. На Руси в XII в. было, однако, два одинаковых сочетания князя с крестным именем Василия и Митрополита Никифора: Мономах и Никифор I, и Рюрик Ростиславич и Никифор II — в конце XII в. Вопрос решается в пользу первой пары как эпиграфически, так и сфрагистически. Н.П. Лихачев относит к Мономаху печати с той же самой формулой «Господи помози рабу своему Василию князю русскому». Эта же формула есть и на черниговском змеевике, эпиграфически очень близком к софийской надписи.

65

В ряде случаев у нас есть доказательства того, что некоторые надписи по поручению заказчика делались другими лицами. Такова рисованная запись от имени архиепископа Мартирия, рядом с которой есть и подпись писца.

Под крупной надписью на княжеских хорах: …, которую тоже предположительно можно связать с Мономахом, есть подпись:

Вторая часть начинается с определения Василия как грешника и написана менее убористым, менее красивым почерком. В слове «помоги» второй писец вставил омегу, слово

написал с йотованным «е» и дифтонг «оу» упростил до одного «у», проявив этим иные орфографические навыки, чем у писавшего первую часть. Эту самоуничижительную, вторую часть алтарной надписи можно, разумеется предположительно, считать автографом Владимира-Василия Мономаха, подчиненные которого не решались дополнить стандартную формулу признанием грешности киевского цесаря.

Бесспорным автографом является интереснейшая надпись, тоже найденная на хорах (в их женской половине) С.А. Высоцким:

Рядом есть надпись

, написанная тем же почерком, но более наклонно, что объясняется местоположением надписи на столбе. С.А. Высоцкий правильно связывает надписи со Святополком Изяславичем. Святополк-Михаил был сыном великого князя Изяслава Ярославича; родился в 1050 г. и в 1069 г. впервые получил в княжеский удел Полоцк. Пожелание добра «Святополчьей матери» выражено так своеобразно, вероятно, потому, что князь Изяслав был женат не единожды, и Святополк хотел точнее определить Олисаву не только как «русскую княгиню», но как свою мать, а себя обозначил как «сын и сущи», т. е. настоящий, родной, а не пасынок.

Обе надписи сделаны, вероятно, тогда, когда Святополк не только еще не был князем, но еще ходил с матерью в церковь на женскую половину хор. Датировать их надо, по всей вероятности, началом 1060-х годов, когда княжичу Святополку было лет 10–12 [66] .

В первой надписи особенно ощущаются неустойчивость и невыработанность почерка, неверное применение титла и чисто детское выпячивание слова «сын», превратившегося почти в подпись.

Самым интересным удостоверенным автографом является запись Ставра Гордятинича [67] :

66

Святополк всегда славился

своей книжностью: «Сей великий князь (имел) зрение острое, читатель был книг и вельми памятен, за многая бо лета бывшая мог сказать, яко написанное…» (Татищев В.Н. Указ. соч., т. II, с. 211).

67

Пользуюсь случаем принести благодарность С.А. Высоцкому, разрешившему мне сослаться на надпись до публикации открывателя. (Статью С.А. Высоцкого см.: Нумизматика и эпиграфика. Т. III, М., 1962).

Имя писавшего сразу воскрешает в памяти летописного боярина Ставра, новгородского сотского, которого Владимир Мономах вызвал в Киев в 1118 г. и посадил в погреб вместе с другими новгородскими боярами. Этого летописного Ставра обычно сопоставляют с былинным героем Ставром Годиновичем (Гординовичем), богатым боярином из Новгорода или из «Ляховицкой земли», который был согласно былине тоже посажен в погреб, но потом вызволен своей молодой женой.

Относить софийское граффито именно к этому боярину Ставру было бы слишком мало оснований, если бы рядом не было второй надписи, удостоверяющей первую:

Эта надпись сделана другим почерком, резко отличным от уверенного и выработанного почерка самого Ставра. Писал ее киевлянин, а не новгородец, так как нет типичного новгородского цоканья. Он разъяснил своим современникам, какой именно Ставр сделал соседнюю запись, добавляя его отечество — Ставр Гордятичь (или, может быть Гордягинич) [68] .

68

С.А. Высоцкий правильно сопоставляет Ставра Гордятича со Ставком Гордятичем, упомянутым Мономахом в своем «Поучении», но, к сожалению, рассматривает только одну эту надпись, а не обе в их совокупности. Совместное рассмотрение обеих надписей позволяет сделать более широкие выводы.

Автографом Ставра Гордятича можно считать только первую надпись (рис. 7).

Рис. 7. Автограф былинного героя Ставра Гордятича (слева) и надпись (справа), удостоверяющая его подлинность. Киев. Софийский собор (около 1118 г.).

Боярин Гордята жил в старой аристократической части города. Его двор, как всем известный ориентир, служил летописцу 1070-х годов для обозначения древних районов Киева. Ставко Гордятич, очевидно сын этого Гордяты, в те же годы уже воеводствовал и вместе с юным Владимиром Мономахом уезжал из Киева в походы; судя по уменьшительному имени, Ставко тоже был еще молод.

Много лет спустя Ставр, к этому времени боярин и сотский Новгорода Великого, прогневил Мономаха и был вызван в Киев. Здесь летописный лаконичный рассказ сплетается с красочным повествованием былины. «В лето 1118. Того же лета приведе Володимирь с Мстиславом вся бояре новгорочкые к Кыеву и заводи я к честному кресту и пусти их домов, а иные у себе остави.

И разгневася на ты, оже грабили Даньслава и Ноздрьчю и на сочького на Ставра и заточи я вся» [69] .

69

Новгородская I-я летопись. М.-Л., 1960, с. 204–205.

Былина «Ставр Годинович» (иногда Гординович) или «Ставр боярин» рассказывает о том, как в Новгороде привольно живет богатый боярин Ставр Годинович:

«В Нове-городе живу да я хозяином Я хозяином живу да управителем. … Золота казна у нас не тощится».

Расхваставшегося боярина оговаривают перед князем Владимиром, и тот приказывает заточить его