Из ложно понятых интересов службы
Шрифт:
— Старый директор…- ответил Константин, разведя руки в стороны в извиняющемся жесте: — Кто согласился, того и записали.
— Хорошо. О чем заявления тебе принесли?
— О взыскании задолженности по заработной плате. Полностью. И процентов за просрочку выплаты.
Директор и главный бухгалтер переглянулись.
— Хорошо. С этими двумя я переговорю, ты же будешь в нашем интересе голосовать. Итого, как минимум, трое из пяти будут «против».
— Извините, что вмешиваюсь, но так нельзя…
Собравшиеся недоуменно уставились на меня.
— Что ты имеешь в виду?
—
— Ну а что? Ничего не делать?
— Что вы сможете сделать? — я пожал плечами: — Сейчас, что бы мы не делали, будет только хуже.
— Елена Анатольевна. — я улыбнулся главному бухгалтеру: — Сколько у вас на расчетном счете?
— Пятьсот двенадцать рублей двенадцать копеек. — отчеканила финансист.
— И когда ожидаются новые поступления?
— Через три дня, на выплату зарплаты на месяц.
— Хорошо. Костя, ты же в течении десяти дней должен назначит заседание комиссии? Вот и рассматривай, выноси решения, выдавай людям бумаги на руки в течении трех дней после заседания.
— Зачем? Ну вот объясни, зачем? — Директор удрученно помотал головой: — Надо просто поговорить с людьми…
— Григорий Андреевич, если у вас шесть месяцев задержка заработной платы, а Хилкова обещает забрать у вас деньги здесь и сейчас. Кто вас будет, в этой ситуации, слушать? Только посмеются в лицо и все…
— Что ты предлагаешь? — директор с трудом сдерживался.
— Я думаю, что Константина Генриховича необходимо отпустить. — я посмотрел в глаза надувшемуся председателю профкома: — Константин, без обид, но тебе спокойнее будет ничего не знать о кознях администрации. Тем более, что у тебя более двухсот заявлений. У тебя времени очень мало, надо готовится, бумаги подобрать, расчетные листы у всех проверить, суммы подсчитать.
Смуглая кожа Константина побледнела — председатель профсоюзного комитета осознал, какой объем разнообразных бумаг ему придется перелопатить за десять дней, поэтому, прекратив пустые обиды, скомкано попрощавшись, вышел из кабинета генерального директора.
Четырьмя часами позже.
В фойе областного управления внутренних дел я прибыл за десять минут до назначенного срока.
В пять минут третьего в застекленные двери влетела растрепанная и злая как черт начальник отдела кадров Дорожного РОВД.
— Добрый день, Анна Гавриловна. — я шагнул навстречу красивой женщине.
— А! — майор досадливо махнула рукой и побежала к будке постового.
— Почему не в форме? — в отличие от майора, не замелив шага проскочившей через КПП, постовой сержант заступил мне дорогу: — Приказом начальника управления…
—
— Меня без формы не пускают! — я пожал плечами и шагнул в сторону, так как в спину мне тыкался следующий посетитель с разовым пропуском и паспортом в руке.
— Да где твоя форма?! — майор яростно топнула ножкой.
— Мне за последние два года только фуражку выдали, все вопросы к старшине.
Уж не знаю, какие доводы приводила постовому, приплясывающая вокруг него красавица –майор, но через пару минут младший сержант величественно кивнул головой и меня, подхватив под локоть, из-за всех сил потащили по ступеням вверх.
Перед дорогими дверями на втором, «генеральском» этаже, майор остановилась, оправила облегающую фигуру форму цвета маренго, после чего, сделав два глубоких выдоха, решительно шагнула в приемную. В просторном помещении, кроме шкафа импортного производства, стола с несколькими телефонными аппаратами и строгой секретарши за столом, топтались несколько бедолаг с потерянными лицами, каждого из которых сопровождал сотрудник кадровой службы — копия моего майора, только количество звездочек разнилось, а так все были умницами и красавицами. Кадровики, держа в руках какие-то бумаги, стояли маленькими кучками, что-то вполголоса обсуждая, доставленные стояли порознь, здесь каждый был сам за себя.
Ряд стульев у стенки был свободен, очевидно, что сидеть присутствующим было не положено. Я, как почти гражданский человек, плюхнулся на один из них. С приятной обивкой темно-синего цвета. На мгновение в приемной установилась тишина, а на мне скрестились осуждающие взгляды.
— Громов, иди сюда! — выложив на уголок секретарского стола какие-то бумажки, моя майорша манила меня пальчиком, но я сделал вид, что не слышу и не вижу никого — за окном приемной, на ветвях рябины весело перескакивали с места на место веселые синички, радуясь настоящей весенней погоде.
— Громов! — шипение начальника отдела кадров своим тембром напомнило голос королевской кобры, я с трудом удержался, чтобы не отвести взгляд от маленьких птичек за окном.
Сбоку от меня раздались два решительных шага и перед моим лицом оказалась пачка бланков.
— Громов, ты специально это делаешь?
— А? — я испуганно вздрогнул и, выпучил глаза, уставившись на нависшую надо мной майорскую грудь, рвущуюся из туго застегнутого кителя. Вот, все-таки, неудобные эти кителя — ни грудь хорошую не спрячешь, ни пистолет в кобуре под кителем не поносишь.
— Вы меня звали, Анна Гавриловна? Я, что-то отвлекся.
— Клоун! — не купилась кадровик: — Как ты только психиатра прошел? На подписывай!
— Прошу заметить, до того, как вы меня на службу позвали, я был абсолютно нормальным. — я потянул на себя документы: — Дайте посмотреть, интересно, что вы там на меня написали.
Через пять минут я дочитал документы и поставил роспись, добавив еще несколько слов.
— Ты что там написал? Громов… — майор выхватила у меня бумаги из рук, но было уже поздно: — Ты что такое написал? Нет такого слова «лжа»!