Из любви к искусству
Шрифт:
– И то правда. Сейчас мужчины пошли кошмарные. В кого ни плюнь – сплошь гаденыши, – поддакивала я и старательно пережевывала стряпню орчанки.
– Вот-вот, – согласилась орчанка с довольной улыбкой. – Нам-то с девочками повезло, да еще как. У нас Мик есть. Он замечательный. Второго такого и не найти.
Я тактично хмыкнула, не став заикаться про то, что Мик может быть таким замечательным в том числе и из инстинкта самосохранения, который, как известно, на порядок сильней инстинкта размножения.
Мик вернулся домой спустя полчаса после моего
– Что-то на работе? – тут же забеспокоилась Гайда, ставя и перед супругом какое-то ужасно нажористое рагу.
– Да так, ничего серьезного, – отмахнулся орк и как-то уж очень расстроенно вздохнул, противореча собственным словам.
Такое настроение агента мне было только на руку: когда в душе Мика царил раздрай, его можно было расспрашивать фактически о чем угодно – выбалтывал все, что только хотел узнать собеседник.
– Мик, понимаю, спустя несколько лет вопрос прозвучит глупо… но кто такой все-таки ларо Анейрин? Ну, помимо того, что владелец фабрик, заводов, газет и прочего?
Стоило, наверное, сразу попытаться разобраться, с кем связалась, едва только получила предложение, от которого невозможно отказаться, но договор с Анейрином э Аранродом показался настолько простым и необременительным… В общем, в мою пустую голову так и не постучала эта здравая мысль. Вообще со здравыми мыслями у меня по жизни как-то не срастается.
– Хм… Странно, что ты вот так вдруг озадачилась. Он из клана Соловья, слышала о таком? А, нет, по глазам вижу, что не слышала.
Разумеется, эльфийские кланы не входили в круг моих интересов. Да, я на четверть эльф, но на чистокровных перворожденных мне как-то всю жизнь было глубоко плевать. Они смесков не особенно жалуют, если не сказать больше, да и моя остроухая родня как-то не выказывала интереса ни к маменьке, ни уж тем более ко мне.
– Ну, вот из эльфов кто на чем повернут, а Соловьи – они на искусстве во всех его проявлениях. Поэтому иногда и выбираются за пределы своего государства, чтобы нести свет этого самого искусства в серые неэльфийские массы. Ларо Анейрин как раз из таких вот благотворителей. Ничего подозрительного и уж тем более криминального.
Если бы. Вот с криминальным-то может тут действительно связей нет, а насчет подозрительного Мик ой как не прав.
– А почему он на том показе выбрал меня? – продолжила расспросы я под недоуменными взглядами Мика и Гайды. – Как думаешь?
Агент, кажется, совсем растерялся.
– Ну как тебя можно было не выбрать-то? – спросил он озадаченно. – Ты же красотка, каких поискать. К тому же нечистокровная, значит, вложение долгоиграющее. Ты чего это? В самобичевание ударилась?
Да, я предпочитал думать о себе сугубо хорошо, пусть и с определенной долей самокритичности, но хорошо. Однако это вовсе не мешало осознать, что на том судьбоносном показе я была не единственной красивой девушкой с примесью нелюдских кровей. Если быть совсем уж честной, имелись там модели и поэффектней. И все-таки Анейрин э Аранрод выбрал именно меня.
У него должна была иметься на это какая-то веская причина. У таких, как ларо Анейрин, всегда и на все есть веская причина, иначе
– Никакого самобичевания. Вот только странно все это. И Динес Милад, к примеру, тоже не понимает, что же такого во мне нашел ларо Анейрин. Совершенно не понимает. К слову, похоже, они были знакомы и раньше, причем хорошо.
Видимо, Сафира не успела еще ничего доложить, потому что глаза орка округлились в изумлении.
И это я еще не упоминала о своих подозрениях относительно причин приезда Милада в Эрол.
– Как вообще эти двое… Впрочем, неважно. Выкладывай.
Гайда кивнула и устроилась напротив, тоже готовясь слушать увлекательный рассказ из жизни актеров. К концу моего повествования орки казались изрядно озадаченными.
– Как-то странно все закручивается, – покачал головой мой агент. – Кажется, это уже не твоя паранойя вовсе, а правда какая-то мутная история.
Хорошо, когда с агентом отношения сложились и тебе верят. Бывает совсем иначе, уж мне ли не знать. Но ларо Анейрин в итоге подобрал мне в няньки агента действительно хорошего, и не только в профессиональном смысле. Вот только, выбирая между моими интересами и интересами ларо Анейрина э Аранрода, Мик наверняка предпочтет обеспеченного благодетеля. На это даже обижаться не выходило. Жизнь – она такая жизнь.
– А я о чем?
Вздох вышел, пожалуй, слишком уж мелодраматичный, наигранный даже, можно сказать, но по-другому почему-то не получилось. Не зря меня, наверное, за глаза называют королевой драмы, и это уж точно не о моих способностях в плане драматической игры.
– Но ларо Анейрин к тебе действительно хорошо относится.
В последнем я даже и не сомневалась, вот только у него не имелось для этого в достаточной мере веских причин.
– Вот это, пожалуй, и смущает больше всего. Раньше повода задуматься не было, а вот теперь ума не приложу.
Загадка не то чтоб совсем сильно пугала, но все-таки изрядно нервировала.
– Ну ты же эльф на четверть.
Я закатила глаза.
– Мик, ты прямо как маленький. Эльфы даже полукровками своими обычно брезгуют, предпочитают делать вид, что ничего и не было. А я вообще квартеронка. У меня даже уши круглые, не то что у матушки. Скорее уж четверть эльфийской крови в венах для ларо Анейрина – повод обходить меня десятой дорогой.
Орк как будто призадумался. Ну да, у его народа дети от смешанных союзов не считались чем-то позорным, их принимали на равных с чистокровными. Перворожденные таким либерализмом не отличались вовсе.
– Может, ларо Анейрин из твоей остроухой родни и у них что-то там такое проснулось? Ну, голос крови или еще что?
Я начала нервно смеяться.
– Да чего ради? И даже если вдруг случилось нечто подобное, то с чего бы начинать с меня, а не с моей мамочки, которая полукровка и на эльфа очень похожа? Честное слово, ее даже иногда на полном серьезе принимают за одну из перворожденных. В общем…
Гайда хмыкнула.
– Остроухим иногда хочется оторвать эти их уши. Как можно вот так взять – и оставить без поддержки собственного ребенка? Ну и что, если незаконнорожденный? Не древность, в конце концов, когда за прелюбодеяние камнями побивали.