Из мрака
Шрифт:
И тут же, на вершок от воды, на осклизлом источенном камне, алеет в солнечных лучах светлая кожаная куртка инженера.
Через две-три минуты он уже на другом берегу, где жидко цокают о гранит молотки каменотёсов.
Через четверть часа инженер на постройке дружески балагурит с помощниками, русским инженером и бельгийцем-строителем.
Там, где чётко обтяпывают топорами смолистые брёвна, где на бетонном с гранитом фундаменте сложены уже нежно-кремовые срубы зимних жилых помещений, заведующего встречают весёлые лица студентов-десятников,
Здоровается дружески, опрашивает, пошутит, похвалит; коли упущено что, глядишь, и изругает. Но изругает приятельски, по-студенчески, без злобы, без колючего терпкого привкуса «я начальник».
К восьми надо в контору.
Тянутся один за другим с докладом о грузчиках, возчиках, копачах, о расчётах.
Приносит пачки накладных, дубликатов, квитанций заведующий конторой, Фёдор Сергеевич Серебряков.
Этот Серебряков… Появился Бог знает откуда всего месяц назад и пошёл сразу в гору. Человек, впрочем, дельный, по образованию техник-специалист. И, кажется, не пьёт. А уж что касается письменной части, запросить что, ответить, отписаться на придирки фабричного надзора либо лесохранительного комитета — не надо адвоката, нотариуса.
Представил рекомендации, в душу, что называется, заведующему влез.
Вот и теперь. Хозяин подтянул двух конторщиков за то, что до гудка удрали с водопада на погост, к лавочнику на свадьбу, не записали дубликатов, поступивших до шести часов, и теперь не учесть за вчерашний день кирпича…
Конторщики сконфуженно потеют, царапают грязными обкусанными ногтями клеенку стола, а заведующему хоть бы что. Повидался с хозяином за руку, шуршит за своим столом накладными. Подождал, пока инженер кончил кричать, говорит спокойно:
— Разрешите вам доложить, Гастон Бенедиктович, они не виноваты. Я им сам разрешил.
— Так не надо было разрешать.
— Извините, Гастон Бенедиктович, дело молодое. А с кирпичом никакой неприятности не вышло. Я вчера за них до гудка досидел. Извольте удостовериться.
И протягивает пачку вчерашних дубликатов хозяину.
Конечно, заступился — хорошо. Но уж очень задаётся. Небось из того же железнодорожного училища, что и мы, грешные, а у хозяина столуется. Здесь за пятьдесят целковых корпи, а он с семидесяти пяти через месяц на полтораста перескочил. Умеет подсыпаться, бритый чёрт.
И постоянно в кабинете запирается с хозяином.
Пойдёт с докладом, обязательно дверь плотно прикроет: замок французский щёлк — и наглухо…
Не иначе, наушничает. Ну да погоди, на старуху бывает проруха. Двери новые, некрашеные, олифой подправленные. Давеча сучок маленький выпал. И не заметил никто. Что у них за тайные совещания происходят?
А в кабинете происходило следующее.
Заведующий конторой привычной ухваткой опустился в кожаное кресло за письменным столом, постучал папироской по чёрному стальному портсигару, задумчиво принялся пускать синеватые колечки дыма.
Инженер
— Ну-с, что новенького расскажете, Фёдор Сергеевич?
— Ничего, Гастон Бенедиктович. Всё старенькое… к сожалению.
Инженер снова поднял глаза с дубликатов, на этот раз с некоторым изумлением. Сдержался, докончил подсчёт, возвратил заведующему конторой документы, осведомился чуть обеспокоенным тоном:
— В чём дело? Почему «к сожалению»?
— Да так…
Заведующий конторой бросил окурок в пепельницу, смущённо побегал глазами по кабинету, повернул наконец к хозяину чуть побледневшее, носатое, бритое лицо.
— Да так, собственно… Собственно, конечно, пустяки, н-но… Дело, видите ли, в том, что, по всей вероятности, скоро мне придётся вас покинуть.
Лицо инженера выразило крайнюю степень изумления. Потянулся к заведующему конторой через стол, спросил, сильно понизив голос:
— Ты с ума сошёл? Что ещё за новости?
Заведующий отрицательно потряс головой:
— К сожалению, должен подтвердить. Обстоятельства складываются.
— У тебя с кем-нибудь, что-нибудь произошло?
— Аб-солютно…
— Но тогда… Что за бессмыслица? Ты так отлично себя зарекомендовал… Наконец, случай дал такое содержание… Я тебя отказываюсь понимать.
Заведующий конторой сказал спокойно:
— Ты забыл ещё прибавить, что я связан авансом. Но ты обещал высчитывать в погашение пять целковых в месяц, а вернувшись в Петербург, я погашу тот же аванс не в пять лет, а в три месяца. Я получил приглашение от издателя столичной газеты на те же полтораста рублей. Спасибо тебе — я поправился здесь, окреп, отдохнул.
Инженер возмущённо откинулся на спинку кресла, всплеснул руками.
— Нет, ты решительно помешался, Фёдор! Да разве же можно сравнить то предложение с твоим положением здесь? Сегодня он заплатит тебе полтораста, а завтра выставит в шею. Наконец, если ты так нуждаешься, я попробую похлопотать о прибавке… Неужели тебя так увлекла профессия репортёра?
— Спасибо… Не надо прибавки.
Гастон Дютруа снова наклонился через стол, впился пристальным взглядом в бледное, носатое, взволнованное лицо, спросил встревоженным шёпотом:
— Федя… Тебя тянет?.. У тебя… запой?
Серебряков выдержал испытующий взгляд хозяина, отозвался спокойно с улыбкой:
— Нет. Запоем не страдаю.
— В таком случае что же?
Заведующий конторой не ответил. В свою очередь остановил на встревоженном лице хозяина тяжёлый, внимательный и пристальный взгляд.
И под этим взглядом внезапно лицо инженера залилось до синевы багровым румянцем, покраснели уши, порозовели даже белки смущённо метнувшихся глаз.
Порывисто, с громом отодвинул кресло, взволнованно прошёлся по комнате.