Из Парижа в Бразилию по суше
Шрифт:
ГЛАВА 10
Спасение саней. —Бегство коренника. —Озеро Байкал зимой. —По льду. —Полынья. —Гибель рысака. —Суеверный ужас ямщика. —Скала Шаманов. —Шаманство и шаманы. —Участь умерших людей. —Исчезновение полыньи. —В Иркутске. —Язвительные записи Жака. —Навязчивое
Совет адъютанта пришелся весьма кстати. Французы не стали хвататься за сани в отчаянной попытке удержаться в них и, подчинившись покорно закону инерции, вылетели из возка.
Аварии на санях куда менее опасны, чем на колесных экипажах, и чаще всего проходят без неприятных последствий для ездоков. И о падении в этом случае можно говорить чисто условно, поскольку выброшенный из подобного транспортного средства скользит по снегу, и благодаря мягкой шубе все обходится без травм. Примерно так случилось и на сей раз. Жюльен перевернулся и, круглый в своих одеяниях, словно шар, приземлился на корточки в трех метрах слева от повозки, Жак совершил опасный кульбит [88] и, широко раскинув руки и ноги, распластался на снегу, словно огромный паук, справа от нее, а полковник перелетел через дугу и оказался непосредственно перед санями. Быстро вскочив, все трое залились дружным смехом. Да и что еще оставалось им делать?
88
Кульбит — прыжок, во время которого человек переворачивается через голову.
Ямщик, безнадежно застрявший в сугробе, взывал к господину морю и ко всем святым, которых так много в русских святцах [89] .
Пристяжные стояли спокойно, кося глазом на коренника, глубоко погрузившегося в снег, из-под которого торчала одна только морда — прямо как в лавке, торгующей кониной.
Сани не перевернулись, они лишь врезались передком глубоко в снег, так что задок оказался приподнятым под углом в сорок пять градусов.
Полковник, как человек, привычный к таким передрягам, выпряг левую пристяжную и попросил Жюльена проделать то же с правой, а Жака — снять сбрую с коренника. Подведя лошадей к задку саней, Жюльен и полковник привязали животных к кольцам для крепления багажа.
89
Святцы — список святых и религиозных праздников в календарном порядке.
— А коренник отвязан? — обратился Пржевальский к Жаку.
— Да, — ответил тот.
— Хорошо. А теперь заставим этих двух вытянуть сани из снега.
— Это будет тяжело.
— О, вы не знаете еще сибирских лошадок! Они неказисты на вид, но такие умницы! Вот смотрите, — молвил полковник и громко свистнул.
Услышав привычный сигнал, животные, стоя по брюхо в снегу, судорожно заскользили по мерзлой земле и рванули вперед, взметнув снежный столб. Задок саней опустился, навалившись всей массой на полозья, и через две минуты возок был уже на дороге — в том самом месте, откуда началось катастрофическое скольжение вниз.
Коренник, почуяв свободу, вырвался из снежного плена и помчался в сторону озера.
— А что с кучером? — обеспокоенно спросил Жюльен, поскольку голоса бедняги больше не было слышно.
— Вот взгляните, — ответил полковник, не в силах
— Ох-ох! — раздалось причитание.
— Давай, давай, да поживее! Или, может, привязать по лошади к каждой твоей ноге?
Валенки энергично задвигались, и ямщик, еле живой от страха, с пунцовым от напряжения лицом, выбрался наконец из снежных объятий.
— Всемогущая Богородица, сжалься над бедным человеком!
— Все в порядке. Богородица тебя пожалела. И хватит скулить. Сани на месте. Запрягай лошадей и трогай! А то мы вконец замерзли.
— Но где коренник? Где мой рысак?
— Какая разница! Ну его к дьяволу, запрягай оставшихся! И пошевеливайся: мы не хотим окоченеть.
Пока кучер возился с упряжью, ездоки вычерпали снег из саней.
И вот, укрывшись поплотнее одеялами, французы в сопровождении полковника продолжили путь.
В тот момент, когда возок съехал на озерный лед, солнце заходило за видневшийся вдали заснеженный хребет, и взору путешественников открылось грандиозное, чарующее душу зрелище.
«Представьте себе, — писал французский путешественник Анри Рюссель-Килуг, — на месте Швейцарии окруженное Альпийскими горами озеро — бескрайнее и мрачное, как Адриатическое море в непогоду.
Вообразите заходящее солнце, золотящее вершины гор, отделенных от вас стокилометровой сверкающей, как сталь, полосой намертво схваченной холодом воды.
Панорама Байкала — безбрежного моря льда — несравнима ни с чем в мире. В Америке озера такой же или несколько меньшей площади никогда полностью не замерзают, и общий вид их, хотя и бесспорно живописный, такого величия собой не являет».
Вошедшее в поговорку выражение «ровный как лед» довольно обманчиво, поскольку заставляет думать, будто лед — это открытая равнина, гладкая, как зеркало. И тот, кто поверит вышеозначенным словам, подъехав к сибирскому озеру и обнаружив перед собой хаотическое нагромождение самых разнообразных по форме огромных ледяных глыб, воссоздающих картину изначального хаоса, непременно убедится в их несостоятельности.
Перед нашими друзьями предстали во всем своем великолепии миллионы блоков, лежавших на боку или стоявших то прямо, то наклонно, хрупких, как стекло, и крепких, словно стены бастиона, с краями то зубчатыми, как у пилы, то плавно закругленными, как в изделиях из керамики. Тусклые, словно матовое стекло, или прозрачные, подобно воде горного ручья, отливавшие, как море, всеми оттенками голубого и зеленоватого цветов и включенные в причудливую игру света, ледяные глыбы сверкали, сияли, мерцали, пылали, принимая на себя и отражая своими бесчисленными гранями солнечные лучи и создавая невероятно богатую цветовую гамму, сопоставимую по своему многообразию лишь с причудливыми конфигурациями, которые приняла застывшая вода. Ледяные иглы, лезвия, овалы, эллипсы, конусы и кубы, сдавленные природными силами и со сглаженными в процессе формирования гранями, соприкасаясь углами, устремленными вверх пиками и округлыми плоскостями, образовывали удивительнейшие комбинации. Время от времени все эти тела меняли свои очертания, рассыпались и вновь смерзались, кристаллизуясь самым фантастическим образом.
При одном взгляде на озеро становилось ясно, что хотя оно и вело себя послушнее, чем Ангара, но тоже сдалось лишь после длительной борьбы.
О силе мороза, который одержал в конце концов верх, ярко свидетельствовали и ледяные кружева, накинутые на острые грани или гладкие плоскости: ведь то была пена, брошенная на скалы изо льда налетевшим с простора ветром и замерзшая на лету, еще до того, как успела коснуться поверхности.
Среди многообразных по форме глыб, похожих, пожалуй, на лаву, выброшенную во время извержения вулкана, пролегли словно проложенные кем-то ровные полосы, то узкие, как дорога, то широкие, как долина. По одной из них и устремились сани.