Из плена… в плен
Шрифт:
— Мы пришли помочь, — заговорила я, — вы меня понимаете?
Но человек только смотрел. Я повторила на тхаше, надеясь, что при слабом освещении правильно определила расовую принадлежность мужчины.
Понял. Кивнул.
— Передавайте всем, что мы свои и, что бы все были готовы покинуть этот ад, — старалась выговаривать каждое слово. Мои знания родного языка, все же не на высоте.
По щеке мужчины покатилась слеза. Ох, только не это. Я собрала все свою волю, чтобы не разрыдаться. Сейчас не время, потерпите, мои хорошие, ведь нужно
— Вы можете встать?
Опять кивнул.
— Давайте сначала соберем всех детей и тех, кто не может двигаться, — обернулась к Шуа, чтобы крикнуть. — Сообщи, что есть раненые и ослабленные и нам нужны носилки.
Парень кивнул.
А я уже передвигалась в этой толпе, стараясь объяснить каждому, что мы поможем. Просила помочь с детьми и перенести обездвиженных ближе к выходу и снова объясняла и вновь помогала дойти тем, кто с трудом, но мог сам передвигаться. Особое внимание уделяла детям, стараясь успокоить и хотя бы приласкать их немного.
Когда в зале появились наши ребята, я даже не заметила, у меня перед глазами были только лица, лица и лица, на которых загорались надеждой глаза. Глаза тех, у кого появился шанс избежать ужасной участи и никакие трудности, с которыми пришлось столкнуться по пути сюда, не могли перевешать радости от осознания, мы делаем все правильно.
Зал практически опустел. Последние заключенные, кто еще мог держаться на ногах, покидали это чистилище.
И я не выдержала: по моим щекам покатились слезы, я стояла и плакала от жалости к этим несчастным, от горечи, что не всех мы успели спасти, от радости, что удалось в этот раз, — и тихо плакала, только рука украдкой смахивала слезы с щек. Я понимала, что сама сейчас выгляжу жалко, но душу рвали эмоции, а показывать их я не привыкла, потому что никто не должен видеть моих слез. Никто и никогда.
И надо было мне повернуться в тот момент, когда за спиной раздались шаги.
Шуа замер, не дойдя до меня пары шагов. Васильковые глаза обеспокоенно обежали мою фигуру, но затем в них загорелся огонек понимания причин.
Последний тхаш во вселенной, кому бы я показала свою слабость. И надо было так случиться, что он во второй раз видит мои слезы.
Быстро смахнула оставшуюся влагу с лица и улыбнулась:
— Я готова. — твердо произнесла.
Глава 11
Все свои свободные дни я проводила либо во дворце Наместника, либо на базе, помогая Дарье на кухне, либо занимаясь с детьми, которых сама же и выводила из подземелья тюрьмы на планете Лара. Многих распределили по планетам системы, поручив воспитание ребят проверенным семьям, кто-то остался со своими родителями, так же спасенных из лап военных. У нас же на попечении осталось несколько сирот, воспитание и заботу о которых Конор решил переложить на плечи обитателей убежища.
Мишку я выловила в коридоре. Цепко ухватив друга за локоть, потянула его в сторону кухни.
— Эй,
— Ты мне друг? — поинтересовалась я, упирая руки с бока и посмотрев на Михаила исподлобья.
— Ну, да, — протянул, не понимая, что от него хотят.
— Тогда ты просто обязан помочь мне, — убежденно произнесла, вновь хватая друга за руку и разворачиваясь по направлению к обеденному залу.
— А чего надо-то? — проговорил парень, но уже не сопротивлялся.
И то хлеб. Сдвинуть насильно я бы все равно эту груду мышц не смогла.
— Вспомним детство, — по дороге просвещала друга, — нужно стащить пирожные с кухни.
В глазах Мишки, как и в далеком детстве, загорелся озорной огонек.
Вот, я так и знала, что лучшего напарника для этой авантюры мне не найти.
— Это я люблю… — в предвкушении протянул друг, невольно облизнувшись, в воображении уже вкусив сладости.
Пришлось охладить пыл сладкоежки:
— Воровать будем не для себя, — предупреждающе глянув на парня, — для малышей.
Парень немного погрустнел, но согласно кивнул. За то время, что мальчишки находятся в стенах убежища, все обитатели дома так или иначе стараются сделать все, чтобы дети быстрее адаптировались к нашему образу жизни, чтобы почувствовали то, чего были лишены до этого: любовь, заботу, чувство защищенности, уверенности в своем будущем.
Путь занял немного больше времени, нежели я рассчитывала, когда планировала столь беспрецедентный поступок. Не знаю, как Мишка, а я за прошедшие циклы, что провела вне стен этого дома, как-то отвыкла к подобным проделкам. Одна мысль, что можем попасться, уверенности в мою неуемную натуру не вселяла.
Постоянно оборачиваясь, мы шли по коридорам на уровень выше, заглядывали за угол, оценивая обстановку, при этом старались вести себя, как будто просто гуляем, ага!
К кухне мы уже крались вдоль стенки.
— Значит так, — обозначила я план, останавливаясь перед входом в царство чревоугодия, — сейчас прокрадываемся на кухню. Противень с пирожными стоит на разделочном столе. Берем и уходим тихо.
— А чего ты сама не заберешь? — не понял парень.
— Идиот! — зашипела, — там Дарья. Думаешь, было бы так легко, без тебя бы не разобралась?
— А…,- понятливо протянул Мишка.
Попасться на месте преступления на глаза Дарье — хуже, чем в плен к джаншу — извращенцу: убить не убьет, но ее нотации разъедают мозг основательно, — после такого даже изощренные пытки кажутся легкой забавой.
— Пошли, — приглашающее махнула на дверь.
Глубокий вдох-выход и быстрый взгляд за плечо — нет ли свидетелей нашей диверсии. Ну, поехали.
Обеденный зал мы пересекали на карачках, прикрывавшись столами, что были расставлены сейчас вдоль стенки. С кухни нас пока не было видно. И слава Богам. Оставалось проделать этот путь бесшумно.