Из-под снега
Шрифт:
— Вроде, было меньше? Но я их не считал. А вообще, я стараюсь быть учтивым слугой.
***
Нимрин шёл к умывальне под торжествующий смех охотников, которые выжили и отстоял свой дом. Он кое-как волочил ноги и старался не мотыляться от стены к стене. Следом шлёпал Рыньи и, конечно, не смог промолчать.
— Нимрин, ты ранен?
— Царапины. Жрать хочу, сейчас упаду. И погреться бы у огня хоть немножко.
Рыньи заглянул ему в лицо.
— Слушай, сейчас отмоемся и пойдём наверх, в хозяйские покои. Я тебя покормлю и дам другую одежду. Эту всё равно уже не отчистишь. А лучше было выкинуть. До того, как тётка тебе её дала.
— Как скажешь. Слушаю и повинуюсь.
Нимрина
— Если оставлю, ранки будут гнить годами. А если вырезать, то всё очень быстро затянет. Потом даже шрамов не останется. Видишь, здесь уже затягивает.
Рыньи нерешительно взял нож, прикусил губу…
— Эй, Рыньи, ты какой-то слишком трепетный для охотника. Или боишься чёрной крови? Ну вот, бывает такая. Редкость, а встречается. Если не употреблять её внутрь, совершенно безвредна. Только отмывается плохо.
Рыньи фыркнул:
— Просто я пытаюсь представить, что ты — шерстолап или рогач. Они вечно ранятся, а потом я чищу им болячки и уговариваю, чтобы не дёргались. А тут ты меня уговариваешь, неправильно.
— Ладно, давай наоборот. Ой больно! Ой, боюсь-боюсь-боюсь! Ой, уговаривай меня. Только, пожалуйста, не упрашивай обрасти шерстью…
Под этот бредовый трёп Рыньи, наконец, повеселел и занялся занозами. Рука у него оказалась лёгкая. Сделал всё быстро, аккуратно, Нимрину почти сразу полегчало.
***
Когда Тунья, сильно припадая на перебинтованную ногу, зашла в свои покои, она обнаружила на кучке шкур крепко спящих племянника и Нимрина. Две жаровни накалили воздух, как на вулкане, всюду миски из-под еды, а на чужаке — запасная куртка и штаны Рыньи. Само собой, этому пугалу всё неприлично широко и коротко, зато в старые прорези новым узором наскоро продёрнут чёрный шнурок. Тунья пригляделась, читая: пережитая вместе опасность, уважение, благодарность… Она тяжело вздохнула и без сил рухнула на свою лежанку. Чуть-чуть покоя, потом она пойдёт считать потери дома. А одежду под размер эти балбесы пусть перешивают сами!
***
Вильяра бежала, брела, карабкалась вверх по косогору. Задыхалась, оскальзывалась на снегу, смаргивала талую воду, пот и слёзы. Внизу охотники Лембы гнали от дома беззаконную стаю. Колдунья сейчас была бесполезна для своих и безвредна для чужих. Пока не восполнит силы, она даже зов никому не могла послать! Ни тем, кого хотела предупредить об опасности. Ни тем, у кого надеялась спросить совета и помощи. Двое охотников провожали мудрую к Зачарованым Камням. Она даже не посмотрела, кого послал с нею Лемба, она летела, будто стрела к цели… Передёрнуло от воспоминания о стрелах, отражённых возле Толстого мыса. Кажется, она начала строить щит раньше, чем стрелки спустили тетивы. Почуяла опасность… Но поздновато почуяла… Не время думать об этом, время спешить! И глядеть по сторонам, чтобы не нарваться на засаду и здесь тоже… Ещё немного, почти дошли…
Зачарованые Камни — сами по себе защита. Источник колдовской силы для всех одарённых дома Лембы, для мудрой клана Вилья, для любого из мудрых, кому Вильяра позволит, или кто сможет взять сам.
Серый валун, торчащий из снега на полтора охотничьих роста, от прикосновения мудрой превратился в ворота из двух менгиров, а когда она шагнула внутрь, стал кромлехом. Колдунья шла к центру круга, и всё меньше проваливалась в снег, а ограждённое камнями пространство становилось всё обширнее. Стоп! Она крутанулась на месте, узнавая силуэты
Вильяра давно, очень давно, никогда с посвящения не была такой пустой. И дня-то не прошло, как она маялась и чудила от избытка. Одна затея с Нимрином… От воспоминания о той шалости улыбка скользнула по обветренным в кровавые трещины губам. А ещё кто-то жаловался на зимнюю скуку… Вильяра вздохнула глубоко, до ломоты в рёбрах. Запрокинула голову, расправила плечи и спину, вытянула руки и ноги — снег послушно проминался под её телом. Задержала воздух, пока искры не заплясали под зажмуренными веками, и медленно выдохнула, расслабляясь. Любые мысли, воспоминания, любое телесное напряжение были сейчас лишними. Зачарованые Камни непременно вернут мудрой Вилья колдовскую силу, но чтобы это произошло быстро, очень быстро, как можно быстрее, она должна предельно раскрыться.
Едва дыша, Вильяра вбирала в себя вечный холод льдов и негасимый жар вулканов, текучую упругость воды и ветра, надёжную твёрдость камней и затаённую под снегами буйную силу зелени — всё, чем богат мир охотников. Жутко, сладко и больно принимать в себя мир полной мерой, почти утрачивая разум и память, почти переставая быть…
Когда колдунья немного насытилась, поток силы ослаб, и вернулась способность мыслить. Не двигаясь, Вильяра чуть перевела дыхание и тут же послала зов Лембе. Узнала, что беззаконников частью перебили, частью прогнали от дома, но преследовать их по горячим следам кузнец не решился. Тогда она позвала ближайшую соседку Лембы, Зейри. Не дала ей ворчать на раннюю побудку, а сразу сообщила: «В угодьях клана Вилья — беззаконники. Большая стая, и с ними очень сильный колдун. Убивают путников на тракте, нападают на дома. Берегите себя! Я сейчас в доме Лембы, мы отразили нападение. Позже расскажем подробности. Если нападут на вас, зовите, я постараюсь прийти». Зейри подтвердила, что услышала и поняла, а главное, что в её угодьях пока тишина и покой.
Вильяра тут же повторила то же самое главе следующего дома, и следующего, и следующего… Солнце ещё не вышло из-за окоёма, когда мудрая оповестила весь клан о беззаконной дикой стае и убедилась, что удар по дому Лембы — пока единственный.
Теперь она достаточно собралась с мыслями и силами, чтобы поговорить с наставником. Смежила веки, соскользнула в тонкий сон, желая увидеть себя у него в гостях… Провалилась в лабиринт, где невозможно сделать ни шагу, только скользить по ледяной кишке куда-то вниз, всё быстрее и быстрее, под издевательский хохот, эхом гуляющий между стен. Она попыталась вцепиться в неровности льда, но только изранила руки. Увидела, куда её несёт: на оскал сосулек, длиной с охотника, в руку толщиной. Поняла, что с разлёту нанижется на них насмерть. Завизжала, до звона под черепом, пошире распахнула глаза и вырвалась из сна. Села, тяжело дыша, ошеломлённо разглядывая сорванные ногти. Сунула пальцы в снег, и он сразу окрасился розовым. Вильяра чуть не заплакала: от боли, от обиды, от пережитого ужаса. Со смертью она разминулась на волосок, никаких сомнений. Второй или третий раз за сутки!
Колдунья кое-как отдышалась и послала наставнику обычный зов. Мудрый Наритьяра ответил. Сам не пришёл, но долго, внимательно слушал сбивчивый рассказ ученицы. Когда Вильяра изложила в подробностях кошмар с ледяным лабиринтом, его удивлённое возмущение сквозило даже в мысленной речи. Поймать мудрую в такую ловушку?! Самоучка-колдун небывалой силы, или отступник среди мудрых? В итоге Наритьяра сказал ученице примерно то же, что она говорила главам домов: «Береги себя. Я буду выяснять подробности среди мудрых. Если станет совсем туго, позови, я постараюсь прийти.»