Из-под снега

Чоргорр Татьяна

Вкус чужой крови во рту — и сразу локтём в рёбра, больно. Вильяра подскочила, сбросила шкуру-одеяло. Светлячковый ночник облил её зеленоватым, неживым светом, зато видно: она больше не просвечивает! Нимрин лежал, смотрел и тихо радовался. Всё обошлось, и даже, вероятно, рёбра уцелели. Кузнец проворчал сквозь сон:

— Эй, вы чего?

— Да этот… — Вильяра поискала достаточно сильное выражение, не нашла, фыркнула, — Кусается! — потрогала ухо, увидела кровь на пальцах. — Нимрин, ты спятил?

— Нет, мудрая,

я очень вовремя проснулся. Насколько я помню, в твои планы не входило исчезнуть отсюда и появиться в каком-нибудь другом месте? Ты начала пропадать, растворяться в воздухе. Я схватил тебя, чем смог, и за что успел.

Вильяра пару раз зажмурила и распахнула глаза, тряхнула головой. Брызги крови с прокушенного уха веером разлетелись по комнате, но колдунья даже не заметила. На заспанное, помятое лицо легла тень мрачного раздумья.

— Так! Лавину в глотку той погани, и паводок в кишки! Значит, простая колыбельная не помогает… Нимрин, а сам-то ты, что, не спал?

— Я сплю очень чутко. Почуял что-то не то, проснулся.

Колдунья покачала головой, вскочила, нервно прошлась по комнате туда-сюда. Вполголоса провыла какую-то песнь со сложным, рваным ритмом. Присела возле Нимрина, который, морщась, ощупывал бок. Положила горячую ладонь поверх его руки.

— Нимрин, похоже, ты спас мне жизнь. А я наградила тебя совсем не тем, чем надо бы. Дай, посмотрю.

Он убрал руку, позволяя колдунье вдоволь налюбоваться на быстро темнеющий синяк. Одно ребро треснуло, но ничего такого, что у нава не пройдёт за пару часов покоя. Вильяра осторожно поводила пальцами над повреждённым местом:

— Как же на тебе всё быстро заживает! Я могу песней утолить боль и ускорить исцеление, но твоё тело очень странное. Дай, сейчас я просто посмотрю? Чтобы потом, если будет настоящая нужда, я помогла тебе, а не навредила.

Нимрин поймал руку Вильяры, поднёс к губам, поцеловал в ладошку:

— Смотри. Наблюдай. Мне сейчас достаточно полежать спокойно, и всё пройдёт. А если хочешь поблагодарить за спасение жизни и извиниться за удар, то я напомню: ты мне кое-что обещала.

Колдунья, не отнимая руки, лукаво улыбнулась:

— Да, воин из чужого мира, я обещала тебе беседу наедине. Лемба спит, он не считается. А я предлагаю тебе договор. Ты помогаешь нам против беззаконников с их колдуном, а я после победы помогаю тебе против твоего врага и помогаю отыскать дорогу домой.

— А тебе не кажется, что враг у нас один и тот же? — уточнил Нимрин.

— Я размышляла, не явился ли твой враг в этот дом следом за тобой? Но нет. Арайя втёрся в доверие к Лембе, и купцы пропали задолго до твоего появления. След силы, который я видела на тебе, совсем не похож на наш или на твой собственный. Кто угодно, из любого мира, может охотиться на изнанке сна. Тебе виднее, кто это.

— Если бы! Ты хотя бы разглядела этот поганый след!

— Да,

я его запомнила и узнаю, если встречу снова. Моего врага опознать сложнее, или мне очень не хочется его опознавать… Полежи сейчас тихонько, а потом я кое-что тебе подарю …

Нимрин прикрыл глаза. Расслабился, чувствуя, как скользят, едва касаясь кожи, лёгкие, тёплые пальцы, как медленно растворяется боль в горячей пульсации крови. Знакомые ощущения, сладостные и тревожащие, за ними — натуго скрученный клубок событий и страстей, из которого не зацепить пока ни единой ниточки… Вильяра грустно, раздумчиво спросила:

— Нимрин, вот если бы тебе показалось, что тебя пытается убить твой благодетель или твой наставник? Ты бы поверил?

Дыхание перехватило, он вспомнил. Такое вспомнил, чего предпочёл бы не… Одни ощущения, без лиц и имён. Заставил себя разжать судорожно стиснутые кулаки, челюсти и веки, с трудом вернулся в действительность:

— Однажды я поверил, что мой наставник меня убивает. Но это было… Это не пример ни для кого, — осёкся, подумал и добавил. — Нет, кое в чём, всё-таки пример. Он взял меня, доверчивого, голыми руками. Решил бы убить, я бы с тобой не разговаривал. Принимай угрозы всерьёз, мудрая! Даже если они похожи на шутку.

Широко раскрытые глаза Вильяры, тёмные от расширенных зрачков, влажно блестели. Она ни о чём не стала расспрашивать, углубилась в какие-то свои воспоминания и мысли. Подтянула колени к груди, обхватила руками. Нимрин едва узнавал самоуверенную колдунью, с которой познакомился полтора суток назад. Его подбитый бок быстро заживал, можно не беречь. Можно обнять эту растерянную, напуганную женщину, привлечь к себе, закутаться вместе в шкуры. Так теплее, и не страшно!

— А что ты хотела подарить мне, мудрая?

— Твоё настоящее имя, — она прижалась плотнее, зашептала на ухо. — Ты — Ромига. Но побудь пока для всех Нимрином, мало ли, кто и как тебя ищет.

Ромига! Три кратких слога мгновенно отозвались теплом в груди. Он узнал своё имя! Он ждал, надеялся, что имя сразу отворит путь воспоминаниям. Но нет, увы. Нав Ромига по-прежнему помнил о себе жалкие обрывки, причём вспоминалась, как назло, какая-то болезненная, стыдная, тоскливая муть. Он еле удержался от того, чтобы выплеснуть раздражение на Вильяру. Мрачно буркнул:

— Спасибо. Ты давно узнала?

— Недавно.

Голос колдуньи чуть дрогнул. Вероятно, честный ответ на вопрос: «Когда ты узнала?» звучал бы: «Вчера утром». Но так, как он спросил, с ответом не поспоришь: недавно. И раз уж Лембе Ромига не высказал претензий за припрятанное оружие, то и Вильяру переспрашивать и цепляться к ней не стал. А она, тепло подышав ему в шею, пощекотав ресницами, отстранилась. Заглянула в лицо, зрачки полыхнули двумя болотным огнями.

— Ты подумал? Ты принимаешь наш договор, Ромига?