Из-под снега
Шрифт:
Вильяра проследила, как трое лыжников скрылись за поворотом дороги: их ещё заботило уютное и безопасное место для перехода. Сама колдунья готова была немедленно уснуть стоя, но лишь тяжело вздохнула и снова позвала Латиру: «Старый, ты проведёшь с собой Нимрина?»
«Да. Иди уже, отсыпайся, мы справимся.»
Нимрин тоже прислал зов: «Удачи в круге!»
«И тебе удачи!» — эхом отозвалась Вильяра, потом просто позволила векам сомкнуться. Приоткрыла глаза, убедилась: на лежанке рядом с Мули достаточно места, а в шкуры закуталась уже на ощупь. Плохо, непозволительно быть такой усталой. Хорошо, что никто не наворожил новых ловушек на изнанке сна: мудрая заставила себя промурлыкать защитную колыбельную и, наконец, соскользнула в глухую тишину и темноту.
***
Ромига
«Да, Иули. Теперь я готов подтвердить ваши слова в Совете Мудрых. Наритьяра был здесь и увёл вашего пленника. Пойдём на ярмарку, поглядим, что от того арханина осталось.»
Мудрый вывел Ромигу в каком-то невнятном заснеженном закутке, сказал держаться за спиной и быть бдительным. Лабиринт узеньких проходов между высокими глухими стенами из снежных кирпичей показался Ромиге странной пародией на южные города Земли. Традиционные жилища охотников снежная архитектура тоже напоминала, но в коридорах знакомых наву домов никто не бросал под ноги обглоданные кости и не отливал на стены. Вероятно, здесь это тоже не слишком приветствовалось: идущий впереди Латира брезгливо сторонился жёлтого снега и бурчал себе под нос. Время от времени навстречу попадались охотники, аккуратно расходились со стариком и навом, но скользили по обоим равнодушными, не запоминающими взглядами: Латира набросил на себя и спутника местную версию «ничего особенного».
Где-то неподалёку гомонили голоса, мудрый двигался к источнику звука. Тропинка между двух стен резко нырнула под аккуратно выведенный снежный свод. Лесенка вниз, и почти сразу — вверх, голоса приблизились вплотную. Ромига глянул по сторонам: такого огромного иглу он не видал ещё ни разу и не представлял, как подобное можно возвести без магии. Впрочем, жители Голкья владели магией, плюс многотысячелетний опыт… Под куполом, ярдов десяти в диаметре и не меньше пяти высотой, было заметно теплее, чем на улице. Надышали! Народу-то — ступить негде. Потрёпанного вида охотники сидели на облезлых шкурах или на табуретках из лозы, большинство что-то ели: хлебали походный суп из глиняных плошек, грызли вяленое мясо или сочный белый овощ, именуемый сытью. Столов тут не было, видимо, для экономии места. Опять же, стол подразумевает чинную трапезу и некое единство сидящих за ним, а здесь перекусывали наспех, не глядя на соседей, или, наоборот, болтая с кем попало. Трактир? Он самый, подтвердил Латира и ещё раз повторил про бдительность. Но пока внимания на них не обращал никто. Даром, что старик с навом прошли помещение насквозь, чуть ли не по ногам. Из первого снежного купола крытая галерея вела во второй, такой же обширный. Здесь тоже было полно народу, но почище, поблагополучнее на вид. В третьем по счёту иглу за общим столом сидела самая почтенная публика: пятеро мужчин и одна женщина, могучие, в добротной одежде, с золотом в ушах. Они сейчас не ели: пили что-то горячее из кружек и беседовали. Латира сбросил заклятие с себя и поздоровался — немая сцена!
Пожилой мужчина во главе стола привстал и удивлённо-радостно протянул:
— Старый, ты же умер, нет? Травник хвастал, что засадил в тебя стрелу. Недолго хвастал, наутро его самого нашли с перерезанным горлом.
— Ты же понимаешь, Груна, я — мудрый. Меня не так-то просто убить. А травник то ли окосел, то ли нарочно стрелял, чтобы упустить подранка. Жаль, его прирезали, я хотел поговорить с ним по душам.
Латира подтащил к столу высокий табурет — ему уважительно освободили место — и уселся, важно приосанившись. Некоторое время мудрый и охотники оживлённо обсуждали ярмарочные новости.
Ромига стоял, привалясь плечом к стене, слушал и на всякий случай запоминал. Его по-прежнему не замечали. Понятно, почему мудрый оставил на нём маскирующее заклятье. Однако нав поймал себя на мерзком ощущении, что его, в самом деле, уже почти нет: тень за спиной Вильяры, тень за спиной Латиры. Ловля беззаконников может продолжаться вечно, мудрая никогда не приступит к исполнению своей части договора. Чужак Нимрин останется на Голкья, пустит здесь корни, с каждым годом всё больше забывая и забываясь… «Нет, я — Ромига, нав из Великого Дома Навь. Я вспомню
— Слушай, а что за мертвец поднял переполох сегодня ночью? — Латира продолжал расспрашивать местного трактирщика Груну.
— Да какой-то арханин. Я его живым не знал по имени, но пару раз кормил здесь. Он вполз в трактир и, ну, плакаться, как их убивали на тракте. Я сам не слыхал, меня позвали, когда он уже дрыгнул ногами. Хочешь посмотреть труп? Мы сложили его на ледник, где обычно.
— Пореже бы такое обычно! — вздохнул Латира. — Может и травник у тебя?
— У меня, его в соседнем проулке нашли. И ещё какие-то четверо архан, оттуда же. Кстати, если тебе интересно: рыжий заходил сегодня ночью, смотрел тела. Вот спрашивается, какое ему дело до тех архан? Наритья-то своих он, говорят, бросил на растерзание Вильяре.
— Не на растерзание, а она их в клан приняла. Кое-кого изгнала совсем, но большинство теперь — Вилья. И некоторым арханам тоже повезло. Если уживутся вместе в доме у Синего фиорда.
— В том вымершем?!
— Мудрые проверили его и сняли печать. Теперь дом как дом. Ладно, Груна, рад с тобой посидеть, да некогда мне язык морозить. Пойду гляну на покойников, а ты готовься принимать почётных гостей. Ещё трое мудрых собираются вскоре посетить твой трактир, если не передумают. Хорошо бы ты нашёл свидетелей рассказа того арханина.
Латира жестом поманил Ромигу за собой, они миновали галереями ещё некоторое количество снежных куполов и вышли во внутренний дворик, крытый навесом из чего-то вроде рогожи. По правую руку штабелем были сложены разделанные туши рогачей: объём продовольственных запасов трактира впечатлял. По левую — на утоптанном снегу, рядком, лежали шесть мёртвых охотников. Одетые, обутые, только без поясов, и лица прикрыты кусками шкур. Мудрый тяжело вздохнул и прошёлся вдоль ряда, открывая их. Спросил нава:
— Который?
— Крайний слева.
Латира тут же принялся осматривать труп и ворожить над ним. Ромига, при желании, мог бы узнать о покойном немало всякого, но ничего особо полезного. Живой беззаконник был ему любопытен, мёртвый — нет. Нав мельком глянул на остальных: знакомых не обнаружил. Просто стоял и ждал, пока Латира закончит осмотр.
Ощущение смутной, разлитой в воздухе опасности стремительно сгущалось — и сгустилось до предчувствия катастрофы. Мир снова трещал по швам, снова нуждался в тёмной заплате. В чём дело? Вероятно, кто-то из мудрых где-то неподалёку сорвал песнь…
— Иули, с тобой всё в порядке? — вопрос Латиры застал нава врасплох, что само по себе было ответом.
— Нет, — Ромига сделал над собой нешуточное усилие, чтобы пояснить, уже строя портал. — Я иду в круг. Ближайший!
Нужное место — совсем недалеко, и яснее маяка… Тёмная воронка портала. Чёрный, покосившийся, будто обглоданный сверху, менгир. Он до ужаса похож на давешний жёлтый, и притягивет почти так же сильно. Ромига, в принципе, способен воспротивиться его тяге, остановиться. Только это значило бы, с большой вероятностью, скоро умереть вместе с изрядным куском чужого мира. Нет уж, лучше он постарается вместе выжить. Руки легко толкают Камень, словно бы отворяя ворота. Ромига шагает в круг, дальше — только вперёд. Он идёт долго и почему-то в гору, дневное небо над головой стремительно темнеет, расцветает звёздами… Середина круга! Тридцать семь камней и три зияющие прорехи не ждут имён и приветствия, они торопят: «Прими силу, скорее!» Нав садится в позу медитации, закрывает глаза и зовёт родную стихию. Она здесь, она с ним всегда и везде, даже если поначалу казалось, будто в чужом мире Тьма говорит на неведомом языке. Он выпрямляется в полный рост и даёт волю рвущейся из горла песни. Он открывает путь силе, не зная, уцелеет ли в этот раз, но кажется, сами Камни берегут его, сдерживая поток.