Из развитого в дикий нелепые ШАГИ
Шрифт:
– Это еще, что за бред?
– Ну, Афанасич, – укоризненно покачал головой Рабкин, – В этом-то и цимес. А навар, а кипяток? И, главное, при деле, – рассмеялся он, а вслед за ним и я.
– А вот и Шацило идет, – вдруг обрадовался Рабкин, когда мы уже вскарабкались на гребень моста и увидели идущего навстречу мужчину средних лет, уже давно мне известного, но лишь по анекдотам, которые ходили о нем и в нашем отделе, – Чем сейчас занимаешься, Станислав? – спросил его Виктор Семенович
– Как и все, ничем, – бодро ответил Шацило.
– Так уж и ничем? – недоверчиво переспросил Рабкин.
– Ну, разве что маленьким бизнесом. Только совсем уж маленьким.
– Ну-ка, ну-ка. Здесь поподробнее, – заинтересованно поощрил его Виктор Семенович.
– Да вот календарики делаю, – достал Шацило из портфеля какое-то картонное колесо с циферками и делениями, – Вечный календарь, – с гордостью заявил он.
– Ну и что? Кому нужен вечный календарь? – разочарованно махнул рукой Рабкин, – Несерьезно все это. Афанасич, тебе нужен вечный календарь?
– А как же, я уже давно собираюсь жить вечно, – ответил ему.
– Ну, вот, – обрадовался Шацило.
– Глупости это, а не бизнес, – продолжил настаивать Рабкин, – Вечный календарь. Зачем? Что там смотреть?
– Ну, не скажи, Виктор, – возразил Шацило, – Вот, к примеру, какой день недели был, скажем, пятнадцатого марта восемьдесят первого года?
– Ну и какой?
– Смотрим, – бодро задвигал колесиками Шацило, – Воскресенье, – через минуту радостно объявил он.
– Да это можно и в компьютере посмотреть, – подключился я к диалогу.
– Можно, – согласился Шацило, – Только, где взять этот компьютер? Много ты их видел? К тому же в компьютере данные в узком диапазоне, а у меня с первого года и по десятитысячный, – пояснил он.
– Ну, раз по десятитысячный, то оно, конечно, да, – рассмеялся Рабкин, – И ты собираешься это барахло продавать?
– Собираюсь, – гордо ответил Шацило, – Вот мне в нашей типографии уже отпечатали сотню заготовок календаря, инструкций к нему и копий моего патента на календарь. Теперь их надо собрать, упаковать, придать товарный вид и продать.
– Ну, и много заработаешь, или как тот еврей с вареными яйцами? – рассмеялся Рабкин, а за ним и я. Лишь Шацило стоял в недоумении.
– Да какой там заработок! – махнул он рукой, – Больше суеты.
Мы с Рабкиным снова рассмеялись, вспомнив о наваре с вареных яиц.
– А посерьезней идей, у тебя нет? – продолжил зондировать почву Рабкин.
– Идеи, конечно, есть, денег нет, – ответил Станислав, – Вот тут немного попробовал заниматься посреднической деятельностью, – сказал он и замолчал.
– Это уже поинтересней, – оживился Рабкин, – Раскалывайся, Станислав.
– Да что тут раскалываться. Находишь товар. Находишь покупателя на этот товар. Договариваешься о дельте. И все.
– О какой дельте? – не понял Рабкин.
– Ну,
– И большая разница? – засуетился Виктор Семенович так, что его усы, казалось, бодро затанцевали отдельно от лица.
– Разница, может, и не очень большая, главное, чтоб партия была большая.
– Ну, и много ты наварил?
– Да как тут наваришь! – возмутился Шацило, – Как доходит до расплаты, тебя “кидают”, – пояснил он, – Даже когда боковичок оформлен.
– Как это кидают? – не понял Рабкин, – И что за боковичок?
– Кидают, это когда за работу не платят, – пояснил Шацило, – А боковичок это договор об оплате за посредническую деятельность. Была бы у меня фирма, проблем не было. А как физическое лицо, пролетаю постоянно, – огорченно сообщил он.
– Афанасич, вот оно, дело, – хлопнул по плечу Рабкин, когда мы, наконец, расстались с Шацило и спустились с горбатого моста, – Моя Нина Петровна говорила, что предприятие ищет сахар для наших сотрудников. Вот и надо найти, кто продает сахар, и получить свою дельту, – сообщил он свой план.
– Виктор Семенович, да любой магазин знает, где достать сахар, – попробовал я охладить его предпринимательский пыл.
– Ты много видел сахара в магазинах? Да повсюду уже давно пустые полки, – пояснил он мне, действительно редко бывающему в магазинах, потому что заготовкой продуктов у нас занималась жена, которая прямо с утра обходила все окрестные торговые точки. Да и на работе у нее гораздо чаще предлагали так называемые продуктовые заказы. “Что-то все-таки в этом предложении есть”, – подумал я.
– Тогда надо сразу делать свою фирму, чтобы с боковиком не пролететь, – предложил в свою очередь Рабкину.
– Ну, вот, Афанасич, дай, пожму твою честную лапу, – протянул руку Виктор Семенович, – Задачи поставлены, цели определены, за работу, товарищи, – процитировал он известную фразу из доклада Леонида Ильича Брежнева.
В конце рабочего дня позвонил Саша Бондарь. Мы уже не виделись с полгода. Он предложил встретиться на станции “Подлипки”. Я не возражал. Предупредил жену, что задержусь, и настроился на встречу. Что же теперь предложит мой бывший друг? Неужели снова соавторство в написании его мистического труда?
Так, собственно, и оказалось. Саша снова ходил вокруг, да около, но в конце все-таки предложил сотрудничество.
– Если получится хорошая книга, можно заработать кучу денег, – радостно заикаясь, сообщил он.
– Саша, а ты все посчитал? – спросил его, – А то получится навар от яиц, как у старого еврея.
– Какой навар? – не понял он, очевидно, как и я, не знавший анекдота. Пришлось рассказать.
– Может и получится, зато я стану автором и получу известность, – задумчиво ответил он.