Из рода Бурого Медведя. Том 2
Шрифт:
— Полковник, Имперская армия.
— Но вы же тут не как военный, — сказал представитель треста.
— Михаил, — сказал Деев. — Что там у тебя с документами...
Я достал припасённый договор и процитировал несколько строк, сделав упор на последней:
— «С передачей обременения следующему собственнику земли» Это значил что договора на аренду с предыдущим хозяином земли не теряет силу, даже если хозяин земли сменился!
— Можно посмотреть, — представитель Треста достал очки.
— Из моих рук, — сказал я.
Представитель, в длинном чёрном пальто с норковым воротником, внимательно
— Ну что вам дадут эти два года? Съехать всё равно в итоге придётся…
К нему вплотную подошёл Стас и произнёс:
— Чего ты упираешься? Закон на нашей стороне…
Подал голос офицер боевиков, до этого молчавший:
— Шеф, я могу разобраться с этим сбродом за несколько минут...
Деев удивлённо на него глянул и сказал:
— Ты можешь разобраться?! Ты думаешь вы надели кристаллы и теперь стали сверхлюдьми, — криво усмехнулся Стас. — За моей спиной стоят сотня элитных витязей, не считая нескольких стихийников. Мы вас перемелем и не заметим… и будем правы как начнут разбирательства. Потому что закон на нашей стороне.
Возникал пауза. Офицер боевиков, с закрытым лицом, буравил глазами Деева, а тот с усмешкой глядел на него. Наконец представитель Треста по недвижимости и строительству, очнулся и сказал:
— У вас есть два года. Затем мы вернёмся за нашей землёй.
— Два года и два месяца, — поправил я.
— Предупреждаю сразу, — сказал Деев. — Плата за аренду не может быть повышена согласно договору, а деньги были взяты вперёд, прежним хозяином земли…
— Да, — подтвердил нехотя представитель и они стали уходить. Офицер боевиков постоял несколько секунд с рядовыми и тоже двинулся к машинам.
— Стас, — сказал я. — А кто эти трое стихийников?
— Один ты, — сказал не моргнув глазом Стас. — Двух я выдумал, что бы отбить у трестовых всякую мысль о силовом варианте...
Когда я вернулся домой, на меня тут же, с порога налетел дед:
— Ты там разборки с Четвёртым Промышленным трестом устроил?!
— Я, — нехотя признался.
— Миша, что ты лезешь везде? Зачем тебе нужны эти проблемы с Трестами.
— А что такое?
— Глава Рода — Илья Фёдорович звонил, сказал что бы мы полегче на поворотах были.
— Это друг мой, а они по закону были не правы.
— Друг это хорошо. Но на рожон лишний раз не лезь. Илья Фёдорович явно недоволен. Мы же к роду принадлежим, не забывай…
— Откуда они узнали то?
— Да ну тебя, — отмахнулся дед и добавил: — Я всё тебе сказал, а ты лучше внемли моим словам и хорошо подумай следующий раз, прежде чем вмешиваться...
Глава 40. Театр и вечеринка
На постановку «Дорога» Федерико Феллини, Маша идти долго отказывалась. И не потому что ей не хотелось. Этот спектакль она упомянула сама, из-за восхищённых отзывов своих сокурсниц и знакомых. Просто дорогие билеты, их стоимость в двести рублей не давала ей согласиться на моё предложение. Но в итоге мне удалось её уломать, что оказалось очень нелегко. Произведение «Дорога» было аналогично по сюжету нашему, что относилось в этом мире к жанру отстраненного реализма. Это когда все магические способности и вмешательства не учитываются и игнорируются
В тот вечер я заехал за Машей на такси. И скоро мы оказались в огромно зале театре, где усаживалось куча людей, довольно хорошо одетых. Я бы сказал в элегантную одежду. Я тоже оделся в приличный чёрный пиджак, а Маша в коричневое платье с декоративным жемчугом на груди. Потух свет в огромно зале не пару тысяч человек, и началось представление. Надо сказать что в театре, в прошлой жизни я был всего несколько раз. Здесь же театр явно был прогрессивным в плане технологий. Там имелся большая вращающаяся сцена, поделённая на две части. Поэтому смена декораций происходила чуть ли не моментально, едва только тух свет или падал занавес что бы спустя секунд пять десять вновь подняться. Декорации менялись довольно часто для театра и каждый раз тамошние люди ответственные за это успевали сменить обстановку.
Вкратце я перескажу сюжет «Дороги». Начинается с того что Дзампано приезжает к матери своей бывшей помощницы — Розы и сообщает что её дочь умерла. Ему нужна новая помощница. Он даёт денег матери и та не долго думая, ссылаясь на нищету, спроваживает ему другую дочь Джельсомину Диконстанту, немного ненормальную но добрую и наивную девушку. Джельсомине предстоит стать Дзампано не только помощницей, но и женой, от чего она не в восторге… Сам же Дзампано колесит по стране на небольшом мотоциклетном фургончике, являясь по сути бродячим артистом силачом, поражая провинциальный люд своими нехитрыми трюками.
Скоро выясняется что Дзампано имеет вспыльчивый животный нрав, любит выпить и любит женщин, несмотря на то что Джельсомина у него вроде как жена. Однако та всё терпит… Но случается так что он её бросает. Причиной послужило убийство, которое совершил Дзамапано на её глазах, из-за чего она повредилась рассудком ещё больше… Из-за этого она перестала ему помогать на выступлениях впадая в истерику, начиная плакать. И однажды утром пока она тихо спала у стеночки рядом с костром, он бросил эту полусумасшедшую девушку на произвол судьбы и уехал. А потом когда посетил через пять лет в этот город снова, узнал знакомую мелодию, узнал кто её играл прежде и узнал что Джельсомина заболела и умерла…
Мы шли по вечернему городу и обсуждали постановку.
— Её главная ошибка,— говорил я. — Что она не ушла от этого звероподобного Дзампано, когда её звали остаться в цирке.
— Да, жалко её, — сказала Маша. — Она была немного чокнутая, но очень хорошая добрая.
— А ещё ранимая, что сыграло с ней злую шутку. Она ему всё прощала, всё дела делала как он говорил. А он её предал, оставил неприспособленную на произвол судьбы, ещё и на холоде. Если бы люди о ней не заботились она бы и раньше умерла. А мать её спровадила…
— Как легко её предала мать отправив насильно с этим Дзампано! — воскликнула Маша, через чур эмоционально. — И это при том что другая её дочь умерла живя с ним же… Это вообще уму непостижимо. Её предали дважды: мать и этот Дзампано! Но мать это вообще. Тут главный предатель не Дзампано, а именно мать…, — сказала она с какой-то ожесточённостью и резко замолчала. И тут я заметил, как налились её глаза.
— Ты чего? — удивился я. — Плачешь?
— Отстань, — она отвернулась. — Ничего…