Из рода Свирх. Дикарка
Шрифт:
А вот это было весьма кстати. Гайлинские кони, кроме всех прочих достоинств, прекрасно поддавались дрессировке. Тот, которого съели в проклятом лесу брукозавры, тоже был гайлинским, и Дегану его теперь очень недоставало.
— Обязательно приду, — сказал он брату, встав с софы, и поставил кубок на стол.
Встрече подошёл конец.
__
*Хован — глава, объединяющий кланы у степняков.
Глава 30
За последние дни я увидела столько городов, что все они перемешались у меня в голове, и казалось, будто я уже везде побывала. Сеншай напомнил
Единственным отличием было то, что тут везде на улицах готовили еду. На углах стояли небольшие жаровни, где пекли лепёшки, которые раскатывали тут же на больших круглых листах; либо катали коржи, начиняли их мясом с лучком, сворачивали, защипывали края и варили в жирах до пузырящейся румяной корочки; либо нарезали тесто на длинные полоски, кидали в кипящий бульон и добавляли всякие коренья и душистые порошки. Над улицами витала смесь запахов, от которой кружилась голова, а желудок сжимался от голода.
Покидая Азамгат, я была уверена, что больше никогда в жизни не заставлю себя проглотить хотя бы ложку еды. Однако за время пути успела проголодаться, и вид булькающей в котелках лапши с кореньями уже не вызывал у меня отвращения. Стыдно, но потребности живота победили скорбь от смерти Прола.
Задержавшись возле одного из котлов, я попросила еды.
— Два церата, — сказал продавец, и на его смуглом лице сверкнула белозубая улыбка.
Я достала из корсажа платочек, в котором хранились мои скромные сбережения и отсчитала два церата. Монеты тут же исчезли в ловких пальцах торговца, будто их не было — клянусь духами Леса, я не видела как он убрал их в карман или ещё куда! Уже в следующее мгновение торговец выхватил из стопки глиняную чашку грубой работы, плюхнул в неё из котла лапши с кореньями, залил дымящимся бульоном и протянул мне. Ложка не полагалась.
— Скажи, где тут рынок рабов? — спросила я, решив, что такой удалой малый должен всё знать.
Глаза продавца задорно блеснули. Налегая на букву «о», он спросил:
— Хочешь мальчика для забав купить?
Смутившись под его дерзким взглядом, я пробормотала:
— Я не для себя...
Чем ещё больше развеселила продавца.
— Зачем тебе раб? Давай со мной, сама узнаешь, свободные лучше.
Торговавшие рядом лепёшками, увидев моё смущение, присоединились к насмешничеству. Сальные взгляды скользили по моему лицу, плечам, груди и рукам. Совсем смешавшись, я торопливо выпила через край остывшую похлёбку и, швырнув продавцу пустую чашку, поспешила скрыться в толпе.
— Постой! Моя Госпожа! — со смехом крикнул продавец мне вслед.
— Иди к Хуну, — пробормотала я.
К счастью, не все оказались такими уморительными шутниками. Один горожанин рассказал мне, как пройти к невольничьему рынку. Он тоже в разговоре выделял в словах букву «о», видимо это особенность говора местных. От горожанина я также узнала, что рабов похуже выставляют возле шатров работорговцев, а самых красивых и сильных продают с помоста, установленного посередине площади. Там они и стоят в два раза дороже.
Рынок оказался оцеплен стражами, которые
Я прошла вдоль оцепления, выискивая лазейку, через которую можно было бы пролезть на площадь, но как раз для таких как я, заслоны и поставили. Смирившись, я выстояла большую очередь, заплатила церат за вход и, наконец, оказалась на площади.
Здесь было свободнее, чем на улицах, хоть и не намного. Посередине действительно возвышался деревянный помост, с которого торговали людьми. Протиснувшись ближе, я пристально осмотрела рабов, но своих друзей среди них не увидела. От помоста лучами расходились ряды шатров, перед которыми стояли продавцы и крикливыми голосами зазывали к себе купить живой товар. Там же были сцепленные одной цепью рабы. У каких-то то продавцов они стояли одетыми, у других — почти голыми, в одних набедренных повязках. Длинные волосы девушек были распущены и они стыдливо пытались прикрыть ими груди. Мужчины, женщины, дети — у всех на лицах застыли печаль и покорность. Видимо их везли сюда издалека, и они уже настолько устали, что смирились со своей участью. Дети жались к ногам взрослых, испуганно глядя на проходивших мимо людей. Едва завидев нового покупателя, продавцы начинали громко расхваливать свой товар.
Справа кричали:
— Эй, милейший, не проходи мимо! Фея из Гайли ждёт тебя с самого утра! Глянь, какие у неё грудь и бёдра. Эта жемчужина украсит твой дом. Ну, куда же ты уходишь, милейший?!
Слева вопили:
— Орхун! Силач и добряк! Будет незаменимым помощником на мельнице или на ферме. Способен за раз унести два пудовых мешка.
Справа перебивали:
— Посмотрите, какие у неё сильные пальцы! Эта безродная умеет сшивать шкуры так, что их не разорвут трое сильных мужчин.
Я оказалась совсем не готова ко всему этому: от вида несчастных у меня закружилась голова и задрожали руки, а ноги стали, как ватные. Хотелось убежать с этой жуткой площади, из самого города, в родной Лес, где перешёптываются деревья и все свободны.
Ноги сами понесли меня прочь с рынка. Я очнулась почти у самого выхода, заставила себя остановиться и, сжав кулаки, прошептала:
— Я должна закончить начатое. Потом я вспомню это дикое место, подумаю и ужаснусь. А пока нужно найти своих, узнать, кто их купит, чтобы приехать с подмогой и спасти.
— Эй, красавица, ты чтотам бормочешь? Заблудилась? — крикнул мне, дежуривший у выхода, страж.
Я перевела на него взгляд, отрицательно покачала головой, развернулась и пошла обратно, шепча, как заклинание:
— Найти своих, найти своих, найти своих...
«А что, если я опоздала, и всех уже купили?!» — обожгла меня беспощадная мысль.
Я до боли вжала ногти в ладони. Нет, это невозможно! Настолько плохо всё быть не может!