Из России за смертью
Шрифт:
Мальчонка не желал долго задерживаться у никому не нужных безделушек и потащил Рубцова к ящику с сочными плодами гуавы. И тут подполковник обалдел. Неподалеку, всего в пяти-шести метрах от продавца гуавы, торговалась его жена. Разгоряченная победой над неуступчивой торговкой, она быстро бросала апельсины в прозрачный пакет, послушно подставленный стоящим рядом высоким мулатом с красивым, почти европейским лицом, пышными длинными волосами, своей чернотой подчеркивающими кофейную матовость кожи.
Рубцов забыл и про гуавы, и про мальчонку. Нинка, наторговавшись вволю, с гордым видом пошла дальше вдоль рядов. Высокий мулат расплатился и поспешил за ней. Догнал. Положил руку на
«Ну, это уже слишком!» Подполковник переступил через гуавы и хотел было в три прыжка догнать удаляющуюся парочку. Но тут же по-охотничьи подобрался, замер и пристроился за толстой негритянкой, несшей на голове газовый баллон. Медленно шел за ней, стремясь не упустить Нинку из виду, и прикидывал, в какой момент накрыть их обоих.
— Ух, наешься ты у меня апельсинчиков... — повторял он про себя.
Так они и шли, как вдруг мулат, поравнявшись с машиной, открыл дверцу и сел за руль. Нинка, звонко смеясь, пританцовывала на месте, прямо как местные проститутки, и ждала, пока он откроет дверцу. Ситуация усложнялась.
Теперь придется еще и машину раскурочить. Подполковник шарил взглядом под лотками в поисках какой-нибудь железяки. В этот момент толстуха, за которой он следовал, резко остановилась, увлеченная какой-то тряпкой. Рубцов столкнулся с ее массивной задницей и тут же ощутил тяжелый глухой удар, боль в левом ухе и уже совершенно бессознательно в последний момент поймал газовый баллон, чуть не упавший ему на ногу.
Негритянка развернулась всей своей мощной фигурой и заорала так, словно с ее головы свалилась хрустальная ваза. От ее крика подполковник аж присел вместе с баллоном. Не хватало только, чтобы в таком положении его увидела Нинка!
Но она не обернулась, а, сверкнув икрами, по-хозяйски уселась рядом с мулатом. Машина быстро тронулась. Рубцов едва успел заметить номера новенького желтого спортивного «форда».
СОВЕТОВ
— Будете ждать меня у ЦК сколько потребуется, — строго предупредил Саблин и без обычной стремительности вылез из машины. Референт понял, что начало операции по каким-то ведомым только начальнику причинам откладывается.
Саблин и сам не мог разобраться в мотивах своей нерешительности. В самом деле, не признается же он себе, что надеется без всяких оснований и, скорее, вопреки им услышать от Советова заверения о полной поддержке. И вот возьмет Михаил Алексеевич телефонную трубку и отматерит генштабовских кадровиков, а после этого еще и замминистра определенно укажет... Генеральские мечты. Но ведь именно мечты заставляют нас порой притормаживать настоящее ради скорейшего приближения желанного будущего.
Генерал Саблин любил сталинскую архитектуру. Ему нравились ее масштабность, основательность, достоинство и значительность зданий. Простота и торжественность просторных кабинетов с массивными кожаными креслами, огромными письменными столами, на зеленом сукне которых торжественно сверкали гранями хрустальные кубические чернильницы. Даже сами стены, обшитые дубом, вызывали в его душе трепет, схожий с тем, который охватывает верующего при входе в Божий храм. Но в новом высотном здании ЦК все было иначе. Мелковато. И кабинеты маленькие, и обшивка фальшивая, и дневной свет под потолком.
Советов с улыбкой поднялся из-за стола и первым протянул руку.
Саблин со значением пожал его крупную, но мягкую ладонь.
— Давненько, генерал, ты нас не баловал своим посещением, — добродушно тыкнул ему Советов, давая понять, что их встреча носит неофициальный, товарищеский характер. — Вы ведь от Москвы чуть оторветесь, так и черт вам
Саблин не ожидал такой открытой и доброй улыбки на лице своего куратора. Неужто не знает, какие козни плетутся в генштабе против меня?
Прикидывается. Эх, Советов, ты, брат, сер, а я, брат, сед. Вслух же, как и полагается в цековских кабинетах, стал докладывать о состоянии дел в советской военной миссии.
— Погоди, генерал. То, что у тебя там полный ажур, не сомневаюсь.
Ни в одном контингенте такого порядка и дисциплины не наблюдается. Ты лучше про житье-бытье расскажи. Что вы там с генералом Двинским не поделили? Жалуется он на тебя. Ну да нынче все друг на друга жалуются. Он на тебя, а ты давай мне откровенно по-партийному свою точку зрения изложи.
Советов не только знал, что вопрос о переводе Саблина решен, но и непосредственно приложил к этому руку. При этом как всякий опытный аппаратчик он понимал, что Саблин так просто не сдастся. Будет обивать пороги кабинетов, требовать разбирательства, строчить жалобы, обличать всех причастных к решению его вопроса. Поэтому лучше всего изображать перед ним полное неведение.
У генерала же на душе столько накипело, что никаких особых расспросов не требовалось. Он готов рассказать все вплоть до мелочей, чтобы наконец стало ясно, что прав он, Саблин, а не Двинский. Тот, можно сказать, без году неделя в Анголе, а выводами сыплет, как с кафедры в академии. Поскольку Советов был первым и, по сути, единственным человеком, который захотел его выслушать, Саблин почувствовал к нему особый прилив благодарности.
Генерал набрал в легкие воздух, чтобы начать свой рассказ, и тут зазвонил телефон. Советов сделал знак рукой подождать, снял трубку и, получив задание, засуетился в поисках каких-то бумаг.
— Ты посиди, подожди, меня завсектором вызывает. Почитай пока «Правду». Вот свежая.
Сунув Саблину газету. Советов поспешно удалился. Генерал послушно углубился в чтение, но не мог сосредоточиться ни на одной строчке.
А вдруг Советов действительно не в курсе его вопроса? С этой чертовой перестройкой-перетряской ЦК вообще могут не информировать. Тогда определенно есть шанс. Только нужно настроить Советова, чтобы в нем амбиция взыграла. Ведь он, Саблин, страдает потому, что всегда проводит линию партии и является проверенным борцом за социальную справедливость во всем мире. А генерал Двинский, хоть и политработник, но явно одурачен этими сраными «демократами». Так кого же должны поддерживать в этих стенах? Советов стремительно вошел в кабинет.
— И на чем мы остановились? — озабоченно спросил он и сам же ответил:
— Ах, да, значит, с Двинским не сработались... Жаль. Он мужик толковый. За его плечами Афганистан. Бойцов раненых на руках выносил. Авторитет у него большой.
Саблин почувствовал, что начинают гореть уши. Сейчас наверняка покраснеют и выдадут его негодование. Поэтому решил резать напрямик.
— Боевой-то он боевой, да партийную принципиальность, видать, в Афганистане забыл, когда в суматохе чемоданы собирал. Генерал, проигравший войну, уже не способен поддерживать в войсках высокий боевой дух. Это я называю «афганским синдромом». Не буду касаться политики, но военные испокон веков делятся на победителей и побежденных. Ему в Афганистане дали пинком под зад, так теперь свое неумение обеспечить победу он прикрывает «общечеловеческими ценностями». Для меня Ангола была и остается плацдармом социализма в Африке. А для него там редкая возможность заработать дешевую популярность у этих сра..., виноват, демократов. Поэтому везде и кричит о необходимости сворачивать наше присутствие в братской народной республике.