Из самых лучших побуждений

Пронин Виктор Алексеевич

– А я ничего... Зашел вот побеседовать.

– Это входит в ваши обязанности?

– Валентина, у меня сто четыре обязанности. Сто четыре!

– А мне казалось, что у вас одна обязанность... Чтобы на участке порядок был, вот и все.

– Совершенно верно. Но чтобы этот порядок поддерживать, мне приходится выполнять больше сотни обязанностей. Сам считал. Обложился инструкциями, указаниями, приказами, все выписал и подсчитал.

– Какая же из них первая?

– Сейчас – поговорить с Иваном Жаворонковым о жизни и душевных привязанностях.

– Вы, наверно, о Жене? – спросила Валентина. – Я

была у него в мастерской. Порядок, чистота. И ребятам нравится там – инструмент всякий, тиски, кусачки... Глядишь, и научатся...

– Кусаться?

– Тоже неплохо! – рассмеялась Валентина.

– Неплохо, – кивнул Фартусов, но не стал больше говорить о Женьке, хотя мог бы добавить о нем кое-что весьма существенное – осужден был Дуплов в свое время. Давно, правда, однако такой прискорбный факт в его биографии имел место. – Ладно, поговорили, выводы сделаем каждый в одиночку, верно, Иван? Тебя я ни в чем не упрекаю, но друзей твоих упрекнуть могу. И потому просьба: иметь в виду. – В прихожей Фартусов обернулся и, едва ли не впервые бесстрашно посмотрев Валентине в глаза, содрогнулся от восторга, чем окончательно себя выдал. Девушка даже растерялась, увидев столько всего на лице участкового инспектора.

– Проводи, Ваня, гостя, а то заблудится! – это все, что смогла сказать Валентина.

– Оно и немудрено, – пробормотал Фартусов.

– Отчего же?

– Ох, сказал бы я, да чувствую – преждевременно.

– А может, в самый раз?

– Могу и сейчас, но боюсь, смешно покажется. – Фартусов опасливо покосился на Ваньку. – До свидания, приятно было повидаться. Большое спасибо за гостеприимство.

Ванька шел впереди. Глядя на тощую спину парнишки, на ямку у затылка, на его светлые волосенки, Фартусов думал о том, что вряд ли все эти джинсики, рубашки-сафари, кроссовки заменят Ваньке отца, с которым можно было бы за грибами отправиться, по городу пошататься, просто на скамейке посидеть. Ванька прошел по луже и шагал дальше, оставляя на асфальте следы, схожие с завитком на его белесом затылке.

– Слушай меня, Иван, – сказал Фартусов, когда они расположились среди детских песочниц, качелей и каких-то странных сооружений из железных стержней. Фартусов хотел вовлечь Ваньку в игру и заговорил с возможной таинственностью: – В нашем дворе намечается что-то нехорошее. По некоторым данным. Слыхал?

– Нет.

– Есть сведения. Секретные. Поэтому предупреждаю: ты не должен участвовать в противозаконных делах.

– Я и не участвую!

– Это хорошо. А вот дружок твой, Георгий Мастаков, участвует. И замечен. И Евгений замечен.

– А что они?

– Это разговор для другого места, – ушел от ответа Фартусов. – Понимаешь, об этом нельзя никому говорить. Если скажешь – выдашь меня. Произойдет утечка информации. Понял? И мне тогда несдобровать.

– А мне зачем говорите? – спросил Ванька, угнетенный свалившейся на него ответственностью.

– Из самых лучших побуждений. Понятно? Ну, пока!

* * *

Отделение милиции располагалось в старом доме с бревенчатыми коридорами и террасой, на которой всегда можно было увидеть вызванных нарушителей, хулиганов, алкоголиков и прочих странных людей. По долгу службы Фартусов поддерживал с ними весьма тесные отношения. В коридоре уже собрались участковые инспектора, оперативные

работники.

Для Фартусова утреннее совещание оказалось недолгим.

– Лейтенант Фартусов! Что вы можете сказать о чрезвычайном происшествии на вашем участке? – это были первые слова начальника отделения Гвоздева.

В отличие от Фартусова, начальник вечно торопился и, судя по его озабоченному лицу, никуда не поспевал. Но именно это качество казалось ему весьма достойным – все видели, как много у него дел и как ему не повезло с подчиненными. Поэтому вопрос Гвоздев задал с грустной улыбкой, заранее уверенный, что ничего толком инспектор не ответит.

– Видимо, это нехорошее происшествие? – осторожно проговорил Фартусов.

– Разумеется. – Улыбка начальника стала еще печальней. – Конечно же речь идет не о золотой свадьбе, не о торжествах по случаю награждения знатного гражданина города. Я говорю об ограблении. Да, такая уж у нас с вами служба.

– Слушаюсь! – невпопад брякнул Фартусов, решив, что именно такой ответ окажется более всего кстати.

– Вот именно, – смягчился Гвоздев.

Маленький кабинет загудел облегченно и улыбчиво. Все увидели, что достается Фартусову, значит, можно расслабиться.

– Сегодня ночью, – продолжал Гвоздев, – совершена кража в магазине винно-водочных изделий. Преступники перерезали сигнализацию, взломали дверь, очистили кассу, похитили товар. Что вы намерены делать?

– Слушаюсь.

– Правильно, одобряю ваше решение. Действуйте. Но должен заметить, что там уже работает оперативная группа. Постарайтесь им помочь. Возможно, это вам удастся. Чего не бывает! – вздохнул Гвоздев.

* * *

Прибыв на место происшествия, Фартусов вместо страшного разгрома, писанного начальником, увидел довольно невинное зрелище. Да, дверь дощатого киоска, по всей видимости, была открыта без ключа. Ребята из отдела уголовного розыска уже обмерили киоск, сфотографировали ближние и дальние подходы к нему, собрали щепки в целлофановый пакет. В сторонке лежала, высунув язык, собака Панда. Сегодня ей не удалось проявить умения, иначе бы она не отводила в сторону взгляд. О, в случае успеха у нее был бы совсем другой вид!

Фартусов осмотрел собравшуюся толпу. Конечно, больше всего мальчишек. Они неотрывно следили за работой профессионалов. Потом у них неизбежно начнутся игры в ограбление. Опасные игры, отметил про себя Фартусов. Нежелательные. Поближе стояли пенсионеры – им некуда торопиться. Дальше – домохозяйки, случайные прохожие.

– Привет! – сказал Фартусов, подходя к оперативникам. – Как успехи?

– Какие успехи! – вздохнул следователь Ушаткин.

– Это нехорошо, – откликнулся Фартусов сочувствующе.

Проявив вполне естественную любознательность, Фартусов выяснил, что примерно в полночь, как утверждали страдающие бессонницей свидетели, неизвестные взломали киоск и похитили спиртные напитки. Впопыхах воры выронили ящик с красным портвейном, одна бутылка раскололась. Благодаря этому счастливому обстоятельству на полу четко отпечатались следы злоумышленников. Но вино было настолько едким, что многоопытная Панда, едва втянув в себя воздух, насыщенный парами зелья, беспомощно взглянула на проводника: дескать, за что же мне такое? Неуверенно сделала несколько шагов и легла посрамленная.